Поль Морель умирал от желания узнать тайну Бюзара. Ради чего идет он на такие жертвы, чтобы за шесть месяцев скопить триста двадцать пять тысяч? Он пригласил Бюзара в кафе.
— Рюмку коньяку, — заказал Поль Морель.
— Клубничный сироп с минеральной, — попросил Бюзар.
Но тут же передумал. К чему обрекать себя на воздержание, раз он больше не будет заниматься спортом?
— Мне тоже коньяку, — сказал он.
Только сейчас до сознания Бюзара дошла эта сторона задуманного им предприятия. Отныне он уже выбыл из когорты героев, которые добровольно отказываются от мелких удовольствий. И это больно кольнуло его сердце. Больше никогда, ничем ему не придется жертвовать ради того, чтобы быть «в форме». Он стал рядовым тружеником, уподобился старым рабочим, ничего не ожидавшим от будущего, которые после смены идут в кабак и напиваются, чтобы сладкая алкогольная дремота сменила унылую сонливость, порожденную механическим, монотонным трудом. Так беспробудно они спят всю жизнь, в то время как человек «в форме» находится в высшей стадии бодрствования. У Бюзара на глаза навернулись слезы.
Морель сразу догадался, чем они вызваны. Когда Бюзар внезапно передумал и заказал себе коньяк, мысли Мореля заработали в том же направлении. И сейчас он тоже чуть не прослезился. По существу, Поль не такой уж скверный человек. Порывшись в бумажнике, он обнаружил всего пять тысяч франков.
— Держи, — сказал он Бюзару, — за мной остается двадцать пять тысяч… Я буду отдавать тебе по пять тысяч в месяц… Честное слово… Хоть на несколько дней меньше проторчишь у машины.
— Спасибо, — холодно поблагодарил Бюзар.
— Ты мне объяснишь в конце концов, зачем тебе так нужны эти триста двадцать пять тысяч?
— Я хочу жить сегодня! — резко ответил Бюзар.
4
Бюзар сменил брессанца. Потом, отработав свои четыре часа, поужинал дома. Был четверг, и он, как обычно, в девять часов вечера отправился к Мари-Жанне. Все двери и окна в доме были закрыты. Он постучался. Нигде не заметно было света, никто не отвечал.
Полчаса Бюзар простоял возле барака у Сенклодской дороги, опершись на свой велосипед. Пришла от соседей мать Март Жанны. Нет, она не знает, где ее дочь. Она ее не видела с самого утра.
— Зайдите и подождите.
Но Бюзар предпочел побыть на свежем воздухе. Мать Мари-Жанны разглядывала его.
— Значит, вы пошли работать на пресс?
— Другого выхода не было…
Мать не спускала с него глаз. Он заметил, что у нее живой, умный взгляд. До сих пор он не обращал на нее никакого внимания: она была только матерью Мари-Жанны, женщиной, не имеющей определенных очертаний, некой абстракцией. Впервые ему пришло в голову, что Мари-Жанна, должно быть, поверяет ей свои тайны, советуется с нею, что в жизни женщины существуют не только любовные дела.
