Буржуазия относится к деньгам как к чему-то священному, что нужно скрывать, подобно менструациям, о которых все время думают и никогда не говорят. Мари-Жанна прямодушна, черта, свойственная теперь только людям из народа. Она совершенно откровенно рассказала Корделии, которая впервые была у нее в доме, о своем заработке и о своей личной жизни.
Исходя из того, сколько времени у нее уходит на каждую вещь, она подсчитала, что зарабатывает около ста франков в час; другими словами, не намного меньше, чем ей платили бы на фабрике. Она проводила за рукоделием по десять часов в день, но зато не работала ни в воскресенье, ни в понедельник в тех случаях, когда накануне поздно возвращалась с танцев. В общей сложности она зарабатывала тысяч двадцать пять в месяц. Ее мать приносила домой столько же. Жили они вдвоем, отца придавило прессом, штамповавшим целлулоидные изделия.
— Мы ни в чем себе не отказываем, — сказала Мари-Жанна.
У них были даже небольшие сбережения.
— Хотите пьяных вишен?
— С удовольствием, — согласилась Корделия.
Мари-Жанна постелила на стол вышитую скатерку, на скатерку поставила подносик из бледно-голубого металла, а на подносик ликерные рюмки с наперсток величиной.
За банкой с вишнями она вышла на кухню. Барак состоит из двух комнат: в одной живет Мари-Жанна, в другой — ее мать, между ними помещается кухня. Вход в квартиру через кухню.
Мари-Жанна вынимала вишни ложечкой. В каждую рюмку помещалось только три ягодки.
Немного погодя Мари-Жанна предложит:
— Хотите еще вишен?
— Почему вы не выходите за Бюзара? — спросила Корделия.
Мари-Жанна рассмеялась:
— Уж он-то, конечно, был бы счастлив.
— Вы его не любите?
— Возможно.
— А если бы он перестал к вам приходить?
— Я скучала бы.
— Он ваш любовник? — спросила Корделия.
— Нет.
Мари-Жанна посмотрела на Корделию.
— У меня были любовники, — сказала она.
Помолчав, она добавила:
— Все мужчины эгоисты.
Корделия ждала объяснения.
— Молодых людей — хлебом не корми, дай им похвастаться, — продолжала Мари-Жанна.
— Ну, а мужчины постарше? — спросила Корделия.
— Они сразу же начинают приставать. Переходят на «ты»… — Мари-Жанна заговорила возмущенно. — Их останавливаешь: «Разве я дала вам право быть со мной на „ты“?» А они в ответ: «Нечего корчить из себя недотрогу… Все знают, что не так уж ты строга». Ну, были у меня романы, но им-то какое дело? К тому же все это длилось так недолго.
— Бюзар вас любит. Это видно, — сказала Корделия.
— Вы думаете? — спросила Мари-Жанна и тут же добавила: — Это правда. Он меня любит.
