4. Понедельник – премьера спектакля.
Я совсем пала духом и, подходя к школе, в прямом смысле чувствовала, как сердце стучит в пятках.
– Пен! Хорошо, что ты пришла! – кричит мистер Биконсфилд, едва я вхожу.
«Просто Джеф» не на шутку взволнован: он даже забыл намазать волосы гелем, и челка неаккуратно спадает на лоб.
– А где все? – Я окидываю взглядом пустой зал.
– Они в классе, на генеральной репетиции. А мы, то есть, ты тем временем подправишь декорации.
– А что с ними не так?
– Мой знакомый художник по граффити меня подвел. Вся надежда на тебя.
Несколько недель кряду мистер Биконсфилд только и говорил о своем друге, уличном художнике, который обещал разрисовать наши декорации граффити, чтобы придать им дух гетто. Надо было мне раньше догадаться, что это – гиблое дело. Могу поспорить, что мистер Биконсфилд жизнь улиц знает исключительно по сериалам.
Учитель протягивает мне пакет.
– Но что я могу сделать?
– Сделай граффити на трейлере и заднике. – Мистер Биконсфилд говорит это так невозмутимо, будто просит меня подмести пол. – Мне пора бежать к остальным. Надо помочь Меган: у бедняжки никак не получается запомнить финальные строки.
– Сделать граффити? – Я заглядываю в пакет, заполненный баллончиками с краской. – А что мне рисовать?
Судя по лицу мистера Биконсфилда, он взволнован не меньше моего.
– Не знаю. Пару надписей и что-нибудь еще в этом духе. Ты же у нас помощник декоратора.
Да, я должна помогать в оформлении сцены и фотографировать спектакль. Но я бы ни за что не согласилась на это, скажи мне раньше, что придется перевоплощаться в Бэнкси[4]. Три года назад я написала на скамейке в парке «Я люблю 1D», но не думаю, что такое признание музыкальной группе в любви сойдет за уличное искусство.
– Ладно, я – на репетицию. На первой перемене зайду посмотреть, как у тебя дела.
Мистер Биконсфилд хватает с кресла свою папку и выбегает из зала прежде, чем я успеваю открыть рот.
Я смотрю на белую стену, которую мне предстоит расписать. Нет, это сумасшествие! Мне нельзя к ней приближаться с баллончиком в руках, я же все испорчу, а у меня в планах на сегодня нет ни одного провала. Я решаю поступить так, как делаю всегда в непростых ситуациях: пишу эсэмэс Эллиоту. Мы наизусть знаем школьное расписание друг друга: у Эллиота сейчас латынь. Он говорит, что их преподаватель настолько стар, что помнит времена, когда латинский был живым языком. Так что Эллиот сможет написать мне ответ, а учитель даже не заметит.
