Этот монолог мне нелегко дался, и я снова почувствовал шрам на спине. Но я должен был ей это сказать. Она должна знать, на что идет.
Но в ее глазах я прочел решимость. Пока я говорил, она все обдумала.
— Так можно я буду сумасшедшей шалавой, Ирландец? — спросила она.
— Киска...
— И ты совершенно не обязан любить меня в ответ, — сказала она.
Я не мог больше сопротивляться. Я долго боролся, но сил моих больше не было.
— Плохо твое дело, крошка. Понимаешь, я ведь тоже...
И снова она у меня в объятиях, сначала мягкая, но вот уже жадная и требовательная. И пальцы ее, как мягкие кошачьи лапки, искали, искали и наконец нашли. Когда я тронул ее, казалось, она тает от желания, и я чувствовал лишь теплоту и легкое головокружение от неизбежного. Я лег, и время остановилось, была лишь она, она и какие-то пустяки, которые она шептала мне в ухо.
* * *
Утром нас обоих разбудил мягкий свет, мы встали и почти не разговаривали между собой, только улыбались. Слова были не нужны. Я смотрел, как она принимала душ и одевалась. И вся ее — и нагая, и прикрытая одеждой — красота принадлежала мне, и никто этого не отнимет.
Когда прошла сонливая нега утра, я снова вспомнил, насколько это все безрассудно, и снова ощутил отвратительный привкус от всего, что со мной произошло.
Я быстро оделся и пошел за ней в кухню. Кармен уже сварила кофе и, протягивая мне чашку, поняла, что что-то случилось. Она не стала спрашивать, ждала, пока я сам заговорю.
— У меня был друг, и его вчера убили. Я знаю как, почему и кто это сделал. Но не знаю лица убийцы.
— А могу ли я помочь?
— Можешь, но мне бы этого не хотелось. Слишком велик риск.
— Ирландец, ты забыл?
— О чем?
— О том, что я игрок.
— Это убийство свалят на меня, и тогда мне уж из этого никогда не выкарабкаться.
— А полиция?
— Какое-то время их можно водить за нос. Но недолго. Если они соберут все свои силы, то будет горячо.
— Думаешь, они на это способны?
— Другого выхода у них нет, крошка. На этот раз убили репортера, и это так просто с рук не сойдет. Им придется взяться за дело и найти меня.
— Но все же сперва мы с ними потягаемся.
Я внимательно посмотрел на нее. Она не дурачилась.
— Хорошо, крошка, — сказал я. — Мы будем вместе. Попробуем, что можем. Вдруг что-нибудь получится.
— Так что мы будем делать?
— Сегодня будет субботний вечер, крошка. И мы пойдем танцевать. — Она удивленно нахмурилась. — И тебе, моя радость, понадобится вечерний туалет. Ты должна быть похожа на вестсайдскую шлюху. Справишься?
