— Тогда я должна спросить тебя: есть ли для тебя что-то важное в этом?
— Нет… но, — ответил он нерешительно, словно понимая, что излагает лишь частицу правды, — за исключением того, что это придало мне решимости делать добро, показать людям, что сын Энн Беверли Уайтинг столь же хорош, как все остальные.
— Зачем же тогда так терзаться?
— Потому, что я боюсь, — прошептал Джон.
— Боишься? Ты, который смотрит в лицо смерти каждый раз в глухомани?
— Я живу с чувством страха… перед тем днем, когда… кто-то назовет меня… выродком!
Джесси подумала: «Вот в чем дело, хорошо, что он высказался, теперь, возможно, такая мысль не будет скрываться в тайниках его ума».
— Ты самый великолепный мужчина из всех встретившихся мне, — мягко прошептала она, — такой же прекрасный и чудесный, как мой отец. Я люблю тебя всей душой. Не было нужды рассказывать мне то, о чем поведал; это не имеет никакого значения, но я понимаю, какой ценой это тебе далось.
— …Самый болезненный… тяжелый момент… моей жизни.
— Успокойся, Джон, мы больше никогда не будем говорить об этом. — Она плотнее закутала свои плечи в кашемировую шаль. — Пошли к миссис Криттенден. Чашка горячего чая нам будет кстати.
— Еще один момент, Джесси. Я хочу, чтобы ты знала, что ускорило мое заявление. Это твои рассказы о Черри-Гроув и о семье Макдоуэлл, корни которой уходят в два века американской истории. Представь себе, как будет возмущена твоя семья в Черри-Гроув, узнав, что отпрыск семьи Макдоуэлл вышла замуж за вы… незаконнорожденного ребенка. Ведь они узнают об этом, Джесси. Слишком много людей знают на Юге об этом, их не удержишь от сплетен. За твоей спиной они станут судачить: «А являются ли законными дети незаконнорожденного?»
Она пыталась вновь успокоить его скорее своим поведением, чем словами, ибо знала, что он сам уже нашел возможные ответы на все вопросы.
— Мой дорогой, ты пробил собственный путь и обрел покой для себя. Твои способности и репутация на подъеме, и ничто не может тебе навредить…
— Джесси, твое положение прочно, никто не сможет бросить тебе вызов. Ты не можешь понять, как такая неопределенность может отравить жизнь человеку, даже когда он смел и привлекателен. Ох, Джесси, знала бы ты, как я хотел бы принадлежать к твоему обществу, быть неуязвимым, чтобы никто не мог указать на различие! Я хотел бы принадлежать к большинству, а не к презираемому меньшинству, как бы я хотел быть уверенным, полагая, что думаю, как все…
