Женщина должна выражать себя через мужа, она должна найти хороший сосуд, чтобы вылить в него себя.
Когда она возвратилась в дом, бабушка спокойно сидела в библиотеке, положив книгу на колени.
— Подойди, деточка, — позвала она.
Джесси опустилась на мягкий голубой коврик, поджав ноги под себя и глядя на бабушку.
— Я устрою твою свадьбу здесь, в Черри-Гроув, — сказала она. — Я доживу до этого события, хотя сильно постарела и устала.
Она нежно погладила голову Джесси:
— Именно ты дала мне понять, как неистребима жизнь. Моя мать приехала сюда молодой невестой сто лет назад, в 1743 году. У нее была богатая, но трудная жизнь. У нее были шрамы от войн с индейцами, как и у меня. Ее первый ребенок был убит в ночном налете. У тебя, Джесси, будут свои сражения и свои шрамы, но ты будешь их носить, как носила моя мать — как медали за храбрость.
_/12/_
Прошло четыре месяца и еще два, если считать по дням, на протяжении которых впервые в жизни она избегала своего отца. Ее сестра была единственной, с кем она могла поговорить о Джоне, и разговор о нем как-то заполнял часы ее ожидания.
Она читала вечером в небольшой гостиной наверху, когда вошел Джошаам и объявил, что лейтенант Фремонт желает засвидетельствовать свое почтение. Никто не шелохнулся: ее мать устремила свой взор на афганскую овчарку; Томас Бентон смотрел на сына, словно он виноват в том, что лейтенант Фремонт не исчез навсегда в землях племени сиу. Джесси посмотрела на отца, ее лицо пылало, а сердце сжалось в ожидании. Лишь Элиза оказалась способной на естественный шаг: она встала, спустилась вниз и вернулась с лейтенантом Фремонтом. Джесси захотелось подняться, когда она увидела в проеме двери его загорелое лицо, длинные волосы, придававшие ему облик индейца, среди которых он провел лето.
Будучи все еще не в состоянии подняться и говорить, Джесси подумала, что миссис Криттенден была права, утверждая, что он самый красивый офицер, когда-либо маршировавший по улицам Вашингтона.
Ей казалось, что прошло много времени в неловком молчании, но потребовался лишь миг, чтобы Томас Бентон вспомнил о своих хороших манерах, обнял молодого лейтенанта и приветствовал его успешное возвращение. Джон одарил девушек индейскими украшениями, молодого Рэндолфа — томагавком. Для миссис Бентон, Джесси и Элизы он привез ожерелья из бирюзы ручной работы, а для Тома Бентона — красочную индейскую трубку мира. Джесси напряженно сидела в своем кресле, в то время как Рэндолф просил рассказать об индейцах. Спустя некоторое время Том Бентон сказал:
