Мы полетели вниз, как две большие и прекрасные птицы...
В самый последний момент меня осенило: я врубил на полную мощность реактивный двигатель моей коляски.
Конечно же, мы не взлетели, но поскольку мы уравняли скорость падения и обратную скорость, то сила притяжения опустила нас плавно на асфальт.
Вернее, это меня она опустила плавно, а вот Петюня амортизировал. Об козырек подъезда, который он разнес вдребезги. И подъезд частично.
Мы чудом остались живы, но заночевать нам с Петюней пришлось все-таки в отделении милиции.
Третий раз в жизни, и третий раз за один день, я попадал в отделение в качестве задержанного!
Это я - потомственный милиционер Дураков!
Прежде чем дать увезти себя в каталажку. Я успел сунуть ключи от своей квартиры Арнольдику, адрес он знал...
Когда мы с Петюней, выпущенные, наконец, на свободу, выслушав отеческие наставления и напутствия дежурных милиционеров, после чего у нас появились боли в ребрах, побрели домой, то застали там Нинель, Арнольдика, и сидящего в моем тренировочном костюме, лейтенанта Скворцова.
- Вы случайно не купили утренние газеты? - робко спросил Арнольдик, косясь на Нинель и заглядывая мне в глаза.
Широким жестом я протянул ему пачку газет, которые перед этим наковырял из ящиков на лестничной площадке.
Арнольдик с удивлением принял газеты, уважительно глядя на меня, словно впервые увидел.
Я молча и так небрежно пожал плечами: мол, ничего особенного, грамоте разумеем, и всем остальным тоже интересуемся.
Арнольдик жадно развернул газету, и тут же ахнул.
Мы дружно обернулись к нему, ожидая пояснений.
Ни слова ни говоря, Арнольдик развернул газету и медленно повернул ее к нам разворотом.
Вот тут уже ахнули все мы.
Глава тринадцатая
Это была одна из самых популярных газет в Москве, под названием "Московский богомолец", в которой сотрудничал и Кусанишвили.
Название газета сохранила старое, но только название от нее и осталось, по сути же своей она стала откровенно богохульной и черносотенной.
Первую полосу газеты украшали огромные заголовки, а вторую и третью, во весь разворот, большущая фотография.
На фотографии был запечатлен фрагмент нашего с Петюней вчерашнего полета.
Первым летел я в коляске, морда моя была накрыта штанинами Петюниного комбинезона, а следом за мной летел и сам Петюня. Некоторым образом совершенно голый.
А нас провожал взглядом, свешивая физиономию с крыши, лейтенант Скворцов, выпучивший глаза и раззявивший в отчаянии рот так широко, что можно было подумать, что мы выпали именно оттуда. А еще вполне можно было подумать, что он орет не от испуга за нас, а посылая нам вслед проклятия.
