В одной из общих камер было набито народа человек сто-сто десять, вместо положенных шестнадцати.
Войдя в эту камеру, медики устало и равнодушно принялись делать свое привычное дело. Заключенные подходили по одному, обнажали плечо, и получив укол, отходили.
Санитары работали быстро, не особо церемонясь, вскоре остались только двое у окна, где на почетном месте, один из немногих в камере, лежал на койке Паленый, а рядом с ним, в ногах, пристроился мордоворот, которого задержали вместе с ним.
- А ну-ка, иди сюда, - позвал санитар мордоворота, поманив его пальцем.
Верзила вопросительно посмотрел на Паленого, но тот равнодушно отвернулся к стене, предоставив соратнику самому решать свои проблемы. Мордоворот на секунду задумался, потом все же вразвалочку подошел к санитарам.
- Дай-ка я, - тихо сказал один из пришедших санитаров, отстраняя делавшего до этого инъекции, и забирая решительно шприц.
- Ну, давай, подставляй плечо, - обратился он к верзиле, доставая ампулу из кармана халата.
Он отломал стеклянный кончик ампулы и погрузил иглу шприца в прозрачную жидкость.
- А чего это колют? - спросил мордоворот, боязливо косясь на шприц.
- Отравить тебя хочу, - усмехнулся санитар, ловко всадив шприц в плечо. - Следующий давай! Да поскорее, вас тут вон сколько.
- Мне не надо, - тихо сказал Паленый, стараясь не открывать рот. Если тебе за это деньги платят, ты сам ко мне и топай.
- Ничего, - зло дернул щекой санитар. - Я могу и сам подойти, если ты не встанешь.
Паленый не встал, и санитар действительно подошел к нему и сделал укол. Паленый даже не привстал.
Санитары закончили и ушли дальше.
- Что за новости? Никогда раньше прививки в камерах не кололи, всегда на больничке, - удивлялся Паленый, потирая плечо, рассерженный санитар с ним не церемонился. - И вообще, раньше предварительно задержанных по подозрению в убийстве держали в одиночках, на худой конец, хотя бы врозь. Ну, времена пошли, ну, дела творятся...
А в это же время его напарник Платон валялся на койке в одиночке. В камере, как и во всей тюрьме, было тепло и душно, и поэтому случаю лежал он без брюк и рубашки, в трусах и в майке. Лицо его было черным от нанесенных ему при задержании побоев, и он накрыл его мокрым полотенцем.
Дверь в камеру открылась и выросший на пороге вертухай скомандовал равнодушно:
- С вещами на выход, быстро!
Платон не стал ничего спрашивать у него, по опыту зная, что это все равно бесполезно. Он торопливо собрался, и через полчаса стоял перед проходной, но уже со стороны воли.
