Мистер Момпелльон, очевидно, послал за мистером Стенли, чтобы о чем-то с ним посоветоваться. Только в воскресенье я поняла о чем. Мистер Момпелльон взошел на кафедру и обратился к нам с проповедью, которая определила нашу участь, хотя мы вначале и не догадывались об этом.
— Высшее проявление любви — это когда человек жертвует собой ради ближнего своего.
Он произнес эти знакомые слова, склонил голову и так долго молчал, что я даже подумала, что он забыл, что говорить дальше. Но затем его лицо осветилось такой чудесной улыбкой, от которой, казалось, в церкви стало теплее. Его слова обрушились на нас как лавина, он говорил о любви Бога к людям, к каждому из нас. Он опьянял нас красноречием, вел за собой в глубины сознания, где каждый хранил самые счастливые воспоминания.
Наконец он подошел к сути дела. Не считаем ли и мы своим долгом ответить на Божью любовь любовью к ближним, даже положив за это свою жизнь, если Господь того потребует?
— Дорогие братья и сестры, — сказал он, — мы знаем, что Бог иногда говорил с людьми грозным голосом, насылая на них несчастья. И одно из самых ужасных несчастий — это чума. Господь избрал из всех деревень графства нашу деревню, наслав на нее чуму. Он предоставляет нам возможность, которую дает очень немногим на этой земле, — повторить Его подвиг. Кто бы из нас не воспользовался такой возможностью? Дорогие друзья, я думаю, что мы должны с благодарностью принять Его подарок.
Он понизил голос:
— Среди нас есть такие, кто скажет, что Бог наслал на нас эту напасть не из любви к нам, а в наказание за грехи наши. Но я не думаю, что это так. Да, конечно, каждый из нас в жизни грешил, и не один, а множество раз. Нет среди нас такого, кто был бы безгрешен. Но Господь посылает нам это испытание не в наказание. Нет! — Он обвел глазами прихожан и обращался теперь к шахтерам. — Так же как, чтобы получить чистое железо, необходимо расплавить руду и избавиться от примесей, так и нам придется пройти через горнило этой болезни. — Через пять рядов впереди от меня я увидела управляющего шахтами Алана Хьютона, тот расправил плечи, когда слова пастора дошли до его сознания. — Так будем мужественны! Господь ждет, что мы проявим лучшие свои качества, давайте же прислушаемся к Его голосу.
— Аминь, — прозвучал раскатистый голос Хьютона. А за ним и другие шахтеры повторили: «Аминь».
— Друзья, — продолжал пастор, — у некоторых из нас достаточно средств, чтобы уехать отсюда. У кого-то есть родственники в ближайших деревнях. И у избранных хватит средств, чтобы уехать туда, куда они только пожелают. — Бредфорды заерзали на своих местах в переднем ряду. — Неужели мы хотим отплатить за доброту тех, кто приютит нас, принеся с собой заразу? Какую непосильную ношу раскаяния мы взвалим на себя, если из-за нас умрут сотни людей! Нет, давайте возьмем на себя этот крест. Давайте понесем его достойно, во имя Господа нашего. — Голос пастора звучал как набат. Но потом он снова заговорил доверительным тоном: — Дорогие друзья, мы оказались здесь, в этой деревне, и должны в ней остаться. Надо сделать так, чтобы никто не входил в нашу деревню и не покидал ее, пока здесь свирепствует чума.
