Валентин Серов | страница 2



Русские оперы были редкостью на русской оперной сцене. Весь репертуар заполняли иностранные, преимущественно итальянские, произведения. Тем радостнее, что после приевшихся всем Доницетти и Скарлатти появляется русская опера на известный библейский сюжет. Героическая женщина, вдова еврейского-правителя Юдифь хитро и тонко побеждает сильнейшего врага своего народа — ассирийского царя Олоферна. Старая, как сказка, история, обновленная и окрыленная талантом Серова. Неудивительно, что весь музыкальный и театральный Петербург заинтересовался новой оперой. Зал Мариинского театра был полон 16 мая 1863 года. И был он полон не только потому, что пели молодые талантливые певцы: Валентина Бьянки — Юдифь, и красавец Сариотти — Олоферн, и не только потому, что это был бенефис любимца оперной публики тенора И. Я. Сетова, исполнявшего партию Ахиора.

«Юдифь» в Петербурге ждали, о «Юдифи» много говорили, особенно после заметки Григорьева. Но то, что было в зале во время представления, превзошло все ожидания автора. Это был успех, тот самый успех, который ему даже во сне не снился.

Молодежь неистовствовала, вызывая автора. Для нее Серов был не только создателем оперы, но прежде всего одним из самых смелых, интересных и даже, может быть, опасных людей с искусстве. Его критические статьи, острые и страстные, насмешливо-иронические и убедительные, написанные блестящим слогом, сверкающие эрудицией, остроумием и сарказмом, были известны всей читающей России. Круг его читателей был во много раз шире, чем круг зрителей, которых мог вместить зал Мариинского театра.

Правда, из читателей не все были друзьями. Иных задевал сатирический тон серовских выступлений, других возмущала яростная пропаганда новой западной музыки, в особенности Вагнера, Листа, третьих — его своеобразные взгляды на задачи искусства, полное отрицание пользы консерваторий, голословные утверждения о ненужности большинства музыкальных правил. Серов и статьями и резким характером умел наживать себе врагов.

Но сейчас отношение к Серову изменилось. Не особенно искушенная публика рассуждала просто: Серов написал оперу, и оперу очень хорошую, яркую, значит, все проповедуемые им теории правильны и имеют под собой твердую почву. Но музыканты, которых покусывал в своих статьях Серов, сплотились в своей ненависти к «выскочке» и «невежде» еще крепче. «Юдифь» им не нравилась, статьи возмущали.

Цитаделью этих врагов стала молодая петербургская консерватория. Она только год назад была организована Антоном Григорьевичем Рубинштейном с помощью Русского музыкального общества. Располагалась она на Мойке, окно в окно с квартирой, на которую недавно переехал Серов. Не зря юные консерваторцы, посмеиваясь, говорили: «Серов решительно против консерватории».