Ростислав во многом оказался прав. Опера действительно имела очень большой успех. Гораздо больший даже, чем успех «Юдифи». «Рогнеда» со своей пышной постановкой, со своим фантастическим древним Киевом, со своей совершенно легендарной фабулой, рассказывающая о мести язычницы Рогнеды, пришлась, как ни странно, по вкусу публике. Она отвечала общему подъему национального чувства, начавшемуся в России в шестидесятых годах, и мало кто разобрался в том, что изображенная на сцене Русь — псевдо-Русь. Об этом, пожалуй, подумали только в кружке молодой русской музыкальной школы — в будущей «Могучей кучке». И неудивительно, что публика, да и сами артисты, люди не особенно искушенные в истории, горячо и с любовью отнеслись к опере Серова.
Но, кроме того, «Рогнеда» затронула важные жизненные вопросы — о праве отечественной оперы на самостоятельное существование, о необходимости ее развития и о том, что пора уже покончить с итальянщиной, заполонившей русскую оперную сцену и приносившей делу явный вред. И в этой борьбе русской музыкальной школы с иностранными влияниями «Рогнеда» помогла одержать крупную победу.
Александр Николаевич целиком поглощен своими операми, театром, газетной полемикой. Он работает целые дни, но материальное положение семьи все еще очень шаткое. Оно целиком зависит от того, сколько раз пойдет «Рогнеда» — этот основной источник семейных доходов. «Юдифь» передана на московскую сцену, и там ее показывают редко.
Но все же сейчас у Серовых довольно просторная квартира, есть кухарка, а у Тоши, так зовут маленького Валентина, есть няня. Следовательно, Валентина Семеновна свободна и может заниматься тем, чем хочет. Но она выбилась из колеи. Тот прямой путь к музыкальному творчеству, который ей сулили первые месяцы близости с Серовым, прервался. И получилось это прежде всего потому, что она перестала быть «приходящей» ученицей. Соединить же двух музыкантов в одной квартире оказалось совершенно невозможно. Это они с Серовым поняли давно. Кому-то надо потесниться. И потеснилась она, человек менее профессиональный, от работы которого ничья, кроме ее собственной, судьба не зависит. Однако естественно, что происходящее переживается ею горько. Ни консерваторского, ни «серовского» образования она получить так и не успела. И вот она, человек, который так целеустремленно работал, о котором даже сам Серов говорил, что он талантлив, — ничто. Ничто! Самое большее — придаток к мужу, хозяйка дома, мать семейства, и все! Валентина Семеновна переживает это горе со всем пылом свои? девятнадцати лет.
