Старик закашлялся и бросил на землю окурок. Дед стоял в берёзовой роще, и голые ветви деревьев с прилепившимися там и сям остатками пожухлой листвы, уныло поскрипывали над его головой под порывами зимнего ветра.
– Хм, – раздалось из-за чахлого куста.
Дед вскинул видавшую виды винтовку и прищурился.
– А ну, покажись! – крикнул он осипшим голосом.
Из-за куста вразвалочку вышел крупный Серый Волк
– А, это ты, – разочарованно протянул старик.
– О, да, мой добрый друг. Это я, – ответил Серый Волк слегка насмешливым тоном. – И опусти, пожалуйста, это ужасное творение незабвенного Хайрема Бердана. Полковник отправил бы тебя на гауптвахту за небрежное обращение с оружием. Затвор-то совсем износился.
– Надсмехаешься, серый, – беззлобно сказал старик, – смотри-тко, весна-красна приближается, а снега-то и нет…
– Да, дела, – кивнул матёрый хищник, – половодья не дождёмся. А как славно разливались вешние воды в былые времена.
– Талая вода, талая вода, – запел было старик, но снова закашлялся и замолчал, грустно созерцая сиротливые стволы русских красавиц.
– Да, любезный друг… – продолжал ностальгировать Волк. Теперь любому стало бы ясно, что угрожающая внешность зверя всего лишь маска, за которой скрывается тонкая романтическая натура. – Как мы жили, как мы жили… По весне деревья в талой воде стояли, такой простор, такая мощь!
– Выйдешь на природу, лодчонку наладишь – и вперёд, по низкой волне! – подхватил старик. Он опустил берданку и другой рукой потрепал Волка по тёплому загривку.
– Ты спасал, а потом я до следующей весны сыт был, – вздохнул хищник. – Ну ладно, друг, пойду я. Волчица заждалась.
Друзья серьёзно, по-мужски, попрощались, и волк затрусил рысцой и вскоре затерялся среди деревьев.
С подветренной стороны за сценой наблюдала небольшая группа зайцев.
– Старый лицемер! – заметил старший по возрасту заяц, раздражённо постукивая лапой. – Ну что, пора, пока ветер не переменился.
– А долго нам ещё? – спросила изящная молодая зайчиха, грациозно шевельнув ушком.
