Земскому стало жаль женщину. Он погладил ее по руке. Воропаева в раздражении отдернула свою руку.
— Да пошел ты! Как ты мог! Я ведь от чистого сердца! Взяла, вот так прибежала к тебе после работы! Принесла тебе — твои поганые ключи, которые ты сунул этому Борзову! И не кто! Слышишь! Никто о них не знает! Только я! — рыдала Воропаева.
Она громко всхлипывала. Земский немного испугался. Успокаивать — вот так, следователя прокуратуры, пусть даже она и старая институтская любовь — не входило, не в какие рамки. Нет. Это уже слишком.
Воропаева немного успокоилась. Налив себе водки — она выпила. Тяжело вздохнув — посмотрела на Альберта красными, от слез глазами — спросила, немного охрипшим голосом:
— Ты, что, любил ее?
— Кого?
— Путятину?!
Земский опешил. Женщины. Они даже в такие секунды задают — нелепые вопросы.
— Лена! Опомнись! Какая любовь? Я же говорю — мы с ней два раза виделись! Мне она нужна была, что бы хоть какую то информацию получить! Лена, как ты не поймешь! У меня выхода не было!
— Вот значит ты какой? Ты смог с женщиной, лечь в постель, ради информации? Ради того, что бы узнать, об этом, чертовом деле? — не унималась Воропаева.
Ее голос дрожал. Земский, в бессилие замычал. Стукнув, кулаком по столу, он прикрикнул:
— Да пойми ты! Она мне рассказала про Борца! Она мне сказала — что он страшный человек! Что он мог убить моего брата! Вот что! И главное — я узнал, что она причастна была к этому всему! Она была в списке — и ее убили!
Воропаева тяжело вздохнула. Она успокоилась. Помолчав — она даже улыбнулась.
— Алик! А давай я хоть яичницу поджарю! А то — водку пить, на голодный желудок — вредно! — сказала она миролюбиво. — Да и не ела, я ничего после работы. Сюда вот сразу пришла. К тебе!
Земский тоже улыбнулся. Ему вдруг стало приятно. Он вспомнил — их студенческие годы. Тогда, Лена вот так, же приходя, к нему домой — командовала на кухне, готовя ужин.
И все — таки, как быстро у женщин, меняется настроение.
Воропаева надела цветастый передник и стала похожа на домохозяйку. Она чистила лук над раковиной и то и дело поворачивалась — глядя на Альберта. Он сидел и курил. В таких минутах — была своя прелесть, давно, забытая прелесть.
— Алик. Скажи честно — что ты собираешься делать? — спросила Елена, ставя шипящую сковородку — на подставку.
— Там огурчики в холодильнике, и икра кабачковая есть, — не отвечая на вопрос, сказал Альберт.
— Ты так же все любишь кабачковую икру?
— Да. Я не изменяю своему вкусу, — пошутил Земский.
