Земский — чуть не подавился табачным дымом. Он вспомнил слова Ирины — жены Сергея, о его участии в этой афере. Неужели — правда? Неужели — они его кинули, и Сергей просто начал мстить?
— Вот шарада! Вот мать ее! — ругался Альберт, — Но почему? Сергей?! Почему ты так?
Сидя на полу, он раз за разом перечитывал строки. Сергей работал — судя по датам над этим не меньше трех месяцев. А, судя по авизо и счетам люди, фигурирующие в них — вели активную деятельность с деньгами в банке последние три года.
Земский, встал и, аккуратно сложив бумаги обратно в пакет — засунул его во внутренний карман куртки. Похлопав по оттопыренному боку — ухмыльнулся:
— А в прочем — надо ли это тебе? А? — спросил он сам у себя.
Закрыв баню — положил ключ на место — под карниз и поймал себя на мысли, что обязательно сюда вернется, причем скоро.
В полупустом вагоне электрички, Земский не отрываясь, смотрел сквозь запотевшее стекло. Унылый осенний пейзаж проплывал — словно в кино. Вагон плавно покачивало. Колеса постукивали на стыках — выбивая ритм крутящихся в голове фамилий.
Борц — Борц. Люгер — Люгер. Путятин — Путятина.
Стоп! Альберт поймал себя на мысли, что совершил ошибку. Он не записал телефон Виктории — сегодня во время ее раннего, утреннего звонка.
Виктория. Ах, Виктория! Она позвонила — словно знала, что он поедет за бумагами на дачу и там прочитает ее фамилию. А может это не она? Может это совпадение? Однофамильцы? Мало ли Путятиных в городе. Наверняка — человек двадцать наберется. Нет — все может быть лишь совпадением. А если нет? Если — это Виктория Путятина — и есть красавица блондинка — жена вице мэра и ее муж. Нет — слишком много совпадений. Нет, по тону Виктории — не чувствовалось, что она встревожена. Напротив — она откровенно приглашала его на романтическое, любовное свидание. Слишком глупа эта женщина — что бы так играть интонацией и эмоциями? Хотя… Женщин не поймешь. Может она искусная актриса. Нет, надо вспомнить номер. Она говорила — он прост.
Земский, задумался и, закрыв глаза — прислонился к стеклу и не произвольно застонал. Тут его тронули за плечо. Альберт, вздрогнул — напротив него на лавке, сидела пожилая женщина, скорее всего жительница одной из деревень. Она была укутана в сиреневый платок — который, нелепо сочетался, с ее красным, как вареный рак, лицом. Добрые глаза обычной сибирской женщины внимательно смотрели на него.
— Тебе, плохо, сынок?
Земский грустно улыбнулся:
