– Может, нам стоит пригласить молодого певца? – продолжает агент, по-прежнему не замечая своей бестактности. – А после него могли бы выступить какие-нибудь танцоры. Подарим зрителям немного новых ощущений. Главное не переборщить. Мы же не хотим, чтобы они стали беспокойными.
– У вас есть кто-нибудь на примете? – спрашиваю, пытаясь отвлечь маму от комментария Жака, хотя в глубине души и удовлетворена тем уважением, что он выказал моему мастерству.
Он решительно кивает. Ну конечно! Меня накрывает волной раздражения. Он умело подводит маму к тому, что это ее идея, хотя сам уже давно все распланировал. Наверняка все было придумано еще несколько недель назад.
– Недавно я подписал контракт с начинающим певцом и знаю танцевальную труппу, которая ищет работу.
– Чудесно.
Мать царственно откидывается на кушетке, ее глаза светятся, когда они с Жаком начинают обсуждать нашу предстоящую премьеру, и недавняя ошибка француза прощена.
Надо отдать маме должное: она проделала долгий путь от маленькой Мэгги Моше из венгерского городка Эгер до мадам Маргариты Эстеллы Ван Хаусен. В течение многих лет судьба то возносила нас на вершину, то сбрасывала вниз, но мама никогда не теряла стальной выдержки. И неважно, где она находилась – в дешевом пансионе на Среднем Западе или в гостиной какого-нибудь богача, – Маргарита Ван Хаусен всегда казалась царственной, загадочной и абсолютно непринужденной.
Я бы восхищалась ею, не будь она моей матерью.
Жак наливает себе еще чая и окидывает нас доброжелательной улыбкой:
– Я сегодня же все подготовлю. Вы с Анной готовы к успеху?
Мама приподнимает уголки губ:
– Конечно, как всегда.
Жак поворачивается ко мне:
– А ты, Анна?
– Анна готова с самого рождения.
Мои губы сжимаются, когда мать говорит за меня. Как будто я сама не в состоянии за себя ответить.
Она вставляет в длинный черный мундштук еще одну сигарету и наклоняется к Жаку, чтобы тот ее зажег. Когда вспыхивает огонь, взгляд матери сосредотачивается на мне.
– Вчера вечером у нас с Анной состоялся интересный разговор.
Я начинаю ерзать, мои шея и плечи напрягаются. Именно меня сейчас накажут за бездумное высказывание Жака.
– В самом деле? – Жак переводит взгляд от меня к маме, словно чувствуя царящее напряжение.
– Да. Похоже, нашей Анне наскучили частные сеансы.
Наскучили? Это слово даже приблизительно не описывает мое отношение к сеансам. Я ненавижу обманом вытягивать деньги из невинных людей, убитых горем. Но стоит мне попытаться объяснить маме свои чувства, сказать о том, что, возможно, мы должны отказаться от сеансов и просто выступать на сцене... и вот, что я получаю взамен.
