В пять утра 24 апреля я выехал к Рыбалко, чтобы увидеть собственными глазами, как проходит операций по форсированию Тельтов-канала, и иметь возможность в случае необходимости внести на месте коррективы.
Спал я, как правило, ночью с двух до шести, иногда немножко дольше: если позволяла обстановка, то выслушивал доклад оперативного дежурного о происшедшем за ночь не в шесть часов утра, а в семь. Этот утренний доклад входил в ежедневный распорядок так же свято и крепко, как в свое время молитва «Отче наш» в крестьянский быт. Докладывал или оперативный дежурный, или начальник оперативного управления. При изменении же обстановки докладывалось немедленно, в любое время дня и ночи.
Память, в том числе и зрительная, была у меня в то время настолько обострена, что все основные направления, все географические и даже главные топографические пункты всегда как бы стояли перед глазами. Я мог принимать доклад без карты; начальник оперативного отдела, докладывая, называл пункты, а я мысленно видел, где и что происходит. Мы оба не тратили времени на рассматривание карты; он лишь называл цифры, связанные с упоминаемыми им пунктами, – нам обоим было все ясно.
Конечно, эта ясность от крайнего напряжения памяти, но такой порядок докладов настолько отработался в нашей боевой практике, что лично я этого напряжения даже не замечал.
В этот день я выслушал доклад раньше, чем обычно; к семи утра был уже у Рыбалко, на его командном пункте, и оставался там до тринадцати часов. Но об этом расскажу позже. Около двух часов дня, пообедав на ходу у танкистов, к пяти снова вернулся на командный пункт фронта, чтобы заслушать доклад об обстановке.
Сперва докладывал начальник оперативного управления. Потом состоялись беседы с членами Военного совета. Вопросов, которые следовало обсудить, было достаточно, в том числе и детали предстоящих встреч с американцами. После этого командующие разными родами войск докладывали о выполненных в течение дня задачах и излагали свои соображения и планы на завтрашний день. В подробном докладе начальника тыла были некоторые вопросы, особенно беспокоившие меня в тот день и связанные прежде всего с бесперебойной подачей горючего и боеприпасов для группы войск, действовавшей в Берлине.
К исходу дня многое повторялось: доклады командующих армиями, работа с начальником штаба и так далее и тому подобное. Таким, если брать его в общих чертах, был мой распорядок дня в самый разгар Берлинской операции. Таким же, с небольшими ежедневными изменениями, он оставался и до конца операции. Этот распорядок в значительной мере обусловливался работой штаба фронта.
