За это время, полное тревожных ожиданий, многие назаряне возвратились в Иерусалим и жили там, не испытывая притеснений. И тогда-то до них дошла поразительная весть: эллинист Филипп, один из Семи, впервые крестил в Самарии людей неиудейского исповедания...
Историки и биографы Савла Тарсянина часто склонны видеть в нем главного инициатора обращения язычников, чуть ли не единственного, кто "вывел Церковь на широкие просторы мира". На самом же деле он отнюдь не первый вдохновился мыслью о проповеди народам. Начало ей было положено эллинистами, покинувшими Иерусалим после гибели Стефана. Шла их миссия концентрическими кругами: от самарян к прозелитам и, наконец, к язычникам. Они были уверены, что надо спешить, чтобы до нового явления Христа разнести повсюду весть о Нем.
Филипп играл среди этих благовестников ведущую роль. Молодой деятельный человек, он целиком посвятил себя евангелизации, смело идя к намеченной цели, готовый при любых обстоятельствах проповедовать о Христе.
x x x
В наши дни каждый раз, когда наступает праздник ветхозаветной Пасхи, на вершину горы Гаризим поднимается толпа людей, человек триста-четыреста. Их узкие худощавые лица с крупными чертами настолько схожи, что кажется, будто они - дети одного отца. И не удивительно: веками браки у них заключались только внутри своего клана. Это самаряне - потомки жителей Североизраильского царства, некогда (в VIII столетии до н.э.) смешавшиеся с другими племенами.
Торжественно выносится свиток Торы, звучат заунывные песнопения, совершается древний ритуал заклания агнца, как это бывало еще во дни Иисуса Навина. Самаряне - своего рода "старообрядцы" Израиля. Они чтят лишь Закон, отвергая прочие "новшества". Пророки, мудрецы, иерусалимский Храм - всего этого для них не существует. Правда, в приход Мессии они издавна верили, называя Его Тахебом, Возродителем[2].
В глазах апостолов, как и всех иудеев, самаряне были отщепенцами. Вот почему, начиная проповедь среди этих людей, св. Филипп пошел на смелый шаг. Но он уже успел проникнуться той великой широтой, которую несла в себе Благая Весть. Дух ее, по слову Иисусову, был свободен, словно ветер, и не ограничивался одним народом и определенным местом (Ин 4,21-24).
Узнав об обращениях среди самарян, Петр и Иоанн Зеведеев немедленно отправляются в Самарию. Иерусалимский центр чувствовал свою ответственность за все происходящее в Церкви.
Два-три дня - и апостолы на месте. Еще не пришло время тех дальних странствий, которые предпримет Павел и сотни других миссионеров. Однако духовную дистанцию, разделяющую Иерусалим и Самарию, преодолеть непросто. Уже много веков тянется распря между ними, а после разрушения самарийского храма на Гаризиме вражда достигла последнего предела. Поэтому Петр и Иоанн идут, охваченные противоречивыми чувствами. С одной стороны, в памяти учеников еще звучат слова Иисусовы: "В город самарянский не входите". Но с другой - могли ли они забыть тот колодец, где Он Сам беседовал в самарянкой о "духе и истине", и радость жителей Сихаря, слушавших Его? И наконец, не Сам ли Воскресший призывал их быть Его свидетелями "во всей Иудее и Самарии"?..
