Вернувшись в Эфес, он написал коринфянам письмо, полное горечи, и попросил Тита отвезти его[3]. Теперь он снова укрепился в первоначальном намерении - идти к македонцам. Тимофея и Эраста он послал вперед себя, а Титу назначил встречу в Троаде, том самом городе, откуда в 49 году Павел начал путешествие в Европу.
Пятидесятницы - своего любимого праздника - он так и не смог провести в Эфесе. Новые события понудили его ускорить отъезд.
Бунт эфесских ремесленников
Уже наступило лето 57 года, и люди со всех концов провинции наводнили Эфес, привлеченные праздниками в честь Артемиды. В такое время легко было вызвать беспорядки, чем и воспользовались враги Павла.
По рассказу св. Луки, некто Димитрий, серебряных дел мастер, собрал своих товарищей на сходку и предостерег их от опасности, которая исходила из училища Тиранна. Там проповедует некий иудей; он уже "совратил немало народа, говоря, что делаемое руками - не боги". А ведь они, мастера, только и живут Артемидой, изготовляя для паломников сувениры в виде храма или богини. Если так будет продолжаться дальше, все они останутся без заработка.
Все это было, конечно, смехотворным преувеличением. В сравнении с сотнями тысяч язычников, христиан в Эфесе насчитывалась жалкая горстка. Очевидно, Димитрия подкупили или настроили люди, видевшие в Павле соперника, - целители и знахари, которые уже не раз пытались убрать его со своей дороги.
Речь Димитрия подействовала, как огонь на солому. Ремесленники шумной толпой высыпали на улицу, выкрикивая традиционный эфесский клич: "Велика Артемида Эфесская!" К ним мгновенно присоединились толпы горожан, всегда готовых к бурным демонстрациям. Пытались найти Павла, но дома его не оказалось. Тогда схватили Гая и Аристарха и потащили их силой в театр. Скамьи, рассчитанные на двадцать тысяч человек, сразу же заполнились. Воцарился хаос. "Одни кричали одно, другие другое, - пишет Лука, - ибо собрание было беспорядочным и большинство не знало, из-за чего собрались".
Заслышав рев толпы и узнав, что друзья подверглись опасности, Павел поспешил в театр, готовый отдать себя на самосуд черни. Однако по дороге его заметили члены городской управы, с которыми он был в дружбе, и уговорили не идти на верную смерть. Они обещали собственными мерами предотвратить мятеж и спасти Гая и Аристарха.
В театре тем временем творилось нечто невообразимое. Иудейская община, боясь, что ярость язычников, как это не раз бывало, обрушится на нее, отправила некоего Александра заявить, что Павел и его единоверцы не имеют к ней никакого отношения. Поднявшись на трибуну, Александр сделал знак рукой, желая говорить, но едва узнали, что это еврей, все снова стали оглушительно скандировать: "Велика Артемида Эфесская!" Крик этот продолжался почти два часа, и, когда люди уже выдохлись, на помост вышел эфесский "секретарь", своего рода мэр города.
