- Они говорят о Джастине, как о сумасшедшем! – она пыталась говорить как можно тише стоящему рядом Кристиану. – Они утверждают, что в произошедшем виноват пресловутый нрав семьи Вокс. Прелюдия к безумию!
- Ваша семья, включая вас, совершенно справедливо, известна своим мерзким характером на протяжении нескольких поколений. Вы не можете ожидать, что люди вдруг забудут, - посмотрел на нее Кристиан циничным взглядом.
- Вы знаете, мы и не так уж плохи, - она послала ему яростный взгляд.
- Да. Но это потому, что я знаю представителей семьи Вокс довольно хорошо, - он сделал едва заметный акцент на последних словах, возможно, заставив ее покраснеть, но утверждать он не мог из–за вуали, скрывающей ее лицо. – Твой прадед положил этому начало, не так ли?
- Да, он действительно был добросовестным тираном. Из рассказов моего деда становится понятным, что он, должно быть, обладал самым ужасным языком, который только известен человечеству. Не то чтобы мой дед довольно сильно отличался от него в этом плане, однако, судя по всему, уже произошло улучшение. Моего отца, как вы знаете, нельзя назвать человеком, с которым комфортно, но какими бы жестокими на язык мы не были, мы никогда не представляли опасность для кого бы то ни было физически.
- Кроме случаев, когда вы бросаетесь вещами.
- Мы никогда не бросаемся вещами в других людей, это не является нашей целью. Вы можете не говорить об этом больше, - она перевела дыхание. – Но все это, правда, кажется, не имеет значения!
Вцепившись в его рукав, она быстро развернулась и указала на молодого джентльмена, стоящего неподалеку.
- Знаете ли вы, что сказал Финли Коуртелд?
По пальцам, напряженно сжимавшим его рукав, Кристиан почувствовал, насколько она напряжена. Она приступила к пересказу многочисленных высказываний, и сказанных ей лично, и подслушанных, которые показывали мнение высшего света по поводу смерти Рэнделла, и укрепляли веру остальных в то, что Джастин Вокс в порыве своего знаменитого – или печально известного – характера избил своего зятя до смерти.
Ее собственный характер не просто давал о себе знать, а приближался к опасному уровню.
Он накрыл ее руку, лежащую на его рукаве, своей и сжал, пока она не остановила свою гневную речь и посмотрела на него. Когда она это сделала, он проговорил совершенно ровным голосом:
- Вы нехорошо себя чувствуете. Я отвезу вас домой.
Сощурив за вуалью глаза, сжав губы в тонкую линию, она посмотрела на него.
