Опыт написания речей у нас имелся ещё с «Дебюта», однако тут всё было куда серьёзнее как минимум по двум причинам. Первая: читать речи должны были все финалисты, независимо от того, кому премия будет присуждена. Вторая: все пять речей будут напечатаны журналом «Знамя».
Написать текст надо было загодя, ещё в Уфе – подчиняясь жёстким журнальным графикам, а потому было время подумать: какие же из своих «умных мыслей» стоит увековечить? Полистав подшивку «Знамени», уяснил, что принято блистать эрудицией и упражняться в остроумии насчёт пушкинского Белкина. Хоть я и филолог, а в энциклопедии лезть не стал, наоборот – «постебался» над мучителями многострадального Белкина и сделал речь подчёркнуто простой. И попал – не в бровь, а в глаз!
В Овальном зале Библиотеки иностранной литературы собрался самый бомонд. Наряды, чмоки-чмоки, выкрики вроде «В последний раз в Париже виделись!» и тому подобное. Финалисты поочерёдно выходят к микрофону. После выступления каждому из них (из нас) вручают умопомрачительный букет, который, конечно, пришлось оставить в Москве, и застеклённый диплом размером с хороший гроб (полдня паковал его перед отъездом).
Речи финалистов – иные из них – походили больше на мини-диссертации по «повестям Белкина». Причём докторские. В речи Марины Палей добрая половина терминов оказалась сидящими в зале просто не понята.
На их фоне мой «стёб» был встречен с большим энтузиазмом, и на фуршете после я насчитал пятерых, которые подходили ко мне и соглашались с выступлением. (Плюс то, что я один читал без бумажки, у остальных они гремели в трясущихся руках, как железо на крыше). Отсюда мораль. Важно, не что говорится – важно, в каком контексте.
Наши речи читайте в журнале «Знамя» (2005, № 7).
Не секрет, что премий в русской литературе нынче много и церемонии их вручения выглядят одинаково. Типичны и фуршеты со шведским столом в соседнем зале. Все это знают, и знают направление, в котором нужно с энтузиазмом устремиться, едва закончится официальная часть.
Здесь даже толком не едят (скажем так: деликатесов диковинных много, но пуза не набьёшь). Здесь не напиваются: принято лёгкое вино. Здесь образуют броуновское движение с фужерами наперевес, где все ловят друг друга, заводят знакомства и обсуждают дела. (Среди тех, с кем я познакомился, оказался даже экс-министр культуры ранне-ельцинских времён).
Идёт активный обмен визитками, рыщут агенты издательств. Есть на фуршетах и особо опасная категория граждан, которые приходят даже не поесть (если бы). Они приходят в поисках свободных ушей.
