— Ты все забыла!
— Что я забыла? Мне до сих пор не по себе. Как представлю, что мы вчера могли нос к носу столкнуться с убийцей, мурашки по телу толпой бегут.
— А я не о том. Я иду знакомиться с мадам Голубевой, мамой близнецов.
— Вспомнила.
Вот теперь-то Алина и достала свой спортивный костюм. Он у нее был не новый, не из последней коллекции и даже, по-моему, сшит где-то в Юго-Восточной Азии, а не в Германии или Италии, как она утверждала. Но по меркам обывателей среднего звена выглядел он — «просто супер». Только представьте — небесно-голубая гамма с белыми вставками, множеством карманчиков, застежек-«молний» с замочками-брелочками.
Алина стонала от восторга, разглядывая свое отражение в зеркале.
— На ноги что наденешь? — спросила я.
— Белые шлепанцы с камушками.
— А как они будут смотреться со спортивным костюмом? — засомневалась я, пожала плечами и осторожно, чтобы не обидеть, виновато посмотрела Алине в глаза.
— Как надо. И вот еще что. Ты мне свою цепочку с кулончиком на время одолжи. И вон то колечко.
— Зачем?
— Снимай, говорю. Не могу же я выглядеть дешевле собеседницы? Я должна быть как она, иначе контакта может не получиться.
— Если только так, — промямлила я и стала стягивать с пальца перстенек.
Алина стояла на выходе, как жена ювелира, которой во что бы то ни стало захотелось прогуляться в лесу, но она боялась, что в ее отсутствие могут обворовать номер.
— Пожелай мне удачи, — потребовала Алина.
— Желаю. — Я перекрестила Алину и закрыла за ней дверь.
«Только бы у нее получилось», — мысленно пожелала я подруге.
Через пять минут в дверь постучали. Я подумала, что Алина вернулась, не застав Голубеву на месте, и, не спрашивая, отворила дверь настежь. На пороге стоял лейтенант Бузько Семен Иванович собственной персоной.
— А я думала, это моя подруга, — вместо «здравствуйте» сказала я.
Впрочем, Бузько тоже не торопился пожелать мне «доброго утра». Он без приглашения вошел в номер и по-хозяйски осмотрел две комнаты. Не преминул он заглянуть в шкаф и санузел.
— Думал застать здесь вашу родственницу, — пояснил свои действия Бузько.
Я только хмыкнула в ответ. «Неужели он думает, наша Степа такая дура, что, убежав из-под стражи, примчится сразу сюда? Хотя… Ради детей она бы, наверное, могла вернуться, чтобы проверить, все ли с ними в порядке. Но тогда она наверняка подала бы нам какой-нибудь знак. А раз ни Степы, ни знака нет — значит, она не по своей воле покинула камеру. Ее кто-то выкрал, — рассуждала я про себя. — Значит, она что-то знала или могла знать».
