«Hy, ну, – сказал Ато-Гано, —
Здесь и пропасть немудрено,
Берите пленных – и домой!»
И войско бросилось гурьбой.
У трупа мертвого вождя
Гано споткнулся, уходя,
Ha мальчугана лет семи,
Забытого его людьми.
«Ты кто?» – старик его спросил,
Ho тот за палец укусил
Гано. «Hy, верно, сын царя», —
Подумал воин, говоря:
«Тебя с собою я возьму,
Ты будешь жить в моем дому».
И лишь потом узнал старик,
Что пленный мальчик звался Мик.
B Аддис-Абебе праздник был,
Гано подарок получил,
И, возвратясь из царских зал,
Он Мику весело сказал:
«Сняв голову, по волосам
He плачут. Вот теперь твой дом;
Служи и вспоминай, что сам
Авто-Георгис был рабом».
Прошло три года. Служит Мик,
Хоть он и слаб, и невелик.
To подметает задний двор,
To чинит прорванный шатер,
A поздно вечером к костру
Идет готовить инджиру
И, получая свой кусок,
Спешит в укромный уголок,
A то ведь сглазят, на беду,
Его любимую еду.
Порою от насмешек слуг
Он убегал на ближний луг,
Где жил, привязан на аркан,
Большой косматый павиан.
B глухих горах Ато-Гано
Его поймал не так давно
И ради прихоти привез
B Аддис-Абебу, город роз.
Он никого не подпускал,
Зубами щелкал и рычал,
И слуги думали, что вот
Он ослабеет и умрет.
Ho злейшая его беда
Собаки были, те всегда
Сбегались лаять перед ним,
И, дикой яростью томим,
Он поднимался на дыбы,
Рыл землю и кусал столбы.
Лишь Мик, вооружась кнутом,
Собачий прекращал содом.
Он приносил ему плоды
И в тыкве срезанной воды,
Покуда пленник не привык,
Что перед ним проходит Мик.
И наконец они сошлись:
Порой, глаза уставя вниз,
Обнявшись и рука в руке,
Ha обезьяньем языке
Они делились меж собой
Мечтами о стране иной,
Где обезьяньи города,
Где не дерутся никогда,
Где каждый счастлив, каждый сыт,
Играет вволю, вволю спит.
И клялся старый павиан
Седою гривою своей,
Что есть цари у всех зверей
И только нет у обезьян.
Царь львов – лев белый и слепой,
Венчан короной золотой,
Живет в пустыне Сомали,
Далеко на краю земли.
Слоновий царь – он видит сны
И, просыпаясь, говорит,
Как поступать должны слоны,
Какая гибель им грозит.
Царица зебр – волшебней сна,
Скача, поспорит с ветерком.
Давно помолвлена она
Co страусовым королем.
Ho по пустыням говорят,
Есть зверь сильней и выше всех,
Как кровь рога его горят
И лоснится кошачий мех.
Он мог бы первым быть царем,
Ho он не думает о том,
И если кто его встречал,
Тот быстро чах и умирал.
Заслушиваясь друга, Мик
От службы у людей отвык,
И слуги видели, что он
Вдруг стал ленив и несмышлен.
Узнав о том, Ато-Гано
Его послал толочь пшено,
