Чикаго Хват подтолкнул меня:
– А ну, поговори с ними, Пепел. Ты ведь умеешь.
Я отрицательно покачал головой.
– Разыграй их, – настаивал он, – сочини что-нибудь! Ребятам это понравится. А потом сможешь носить нам табак, пока мы не выйдем на волю.
– Клэй-Рэндолф! – выкрикнул клерк.
Я встал, но в это время за судебным столом произошла какая-то заминка. Клерк что-то нашептывал судье, а пристав ехидно улыбался.
– Вы, оказывается, журналист, мистер Рэндолф? – любезно спросил его честь.
Этот вопрос застал меня врасплох, потому что в бурном ходе событий я уже успел забыть и «Каубелл» и свою статью, – и теперь увидел себя на краю ямы, которую сам себе вырыл.
– Давай, давай, выкручивайся, – бормотал мне Хват.
– Нет, все кончено, остается только горько плакать, – простонал я в ответ.
Хват, ничего не знавший о моей статье, был очень удивлен.
– И да и нет, ваша честь, – ответил я судье. – Немного пишу, когда удается получить работу.
– Вы, насколько я знаю, проявляете большой интерес к местным делам. (Тут его честь взял со стола утренний выпуск «Каубелла» и пробежал глазами мою статью.) Колорит хорош, – заметил он, многозначительно поглядев на меня, – картины превосходны, написаны широкими мазками, в сарджентовской манере.[7] А вот этот… этот судья, которого вы описываете… Все взято из жизни, как я понимаю?
– О, далеко не все, ваша честь, – ответил я. – Это так… собирательный образ… так сказать тип…
– Но тут особенно чувствуется местный колорит, сэр, явно местный колорит.
– Это уже прибавлено потом, – объяснил я.
– Значит, этот судья не списан с натуры, как можно было бы думать?
– Нет, ваша честь.
– Ага! Значит, просто пример безнравственного судьи?
– Более того, ваша честь, – храбро сказал я. – Это символическая фигура.
– Которой впоследствии придали местный колорит? Ха! А разрешите полюбопытствовать, сколько вы получили за эту работу?
– Тридцать долларов, ваша честь.
– Гм, хорошо! – Его тон резко переменился. – Молодой человек, местный колорит – опасная вещь. Признаю вас виновным в злоупотреблении им и приговариваю к тридцати дням лишения свободы, которые могут быть заменены штрафом в тридцать долларов.
– Увы! – сказал я. – Эти тридцать долларов я прокутил вчера.
– Приговариваю еще к тридцати дням дополнительного заключения за растрату своего состояния. Следующее дело! – сказал его честь клерку.
Хват был ошеломлен.
– Вот так так! – прошептал он. – Ничего не понимаю! Все наши получили по десять дней, а ты шестьдесят. Вот так так!
