– Прежде тут стоял шлагбаум, – заметил возчик. – С меня не раз драли здесь за проезд, когда я был ломовым.
Последовала долгая пауза.
– За два дня я только и съел, что три полпенсовых хлебца, – произнес плотник. – Два вчера, а третий нынче, – добавил он, помолчав.
– А у меня сегодня еще маковой росинки во рту не было, – отозвался возчик. – Сил уж нет дальше тащиться. Страсть как ноги болят!
– Хлеб, который тебе дают «на колу», – такая черствятина, что нужно не меньше двух кружек воды, чтобы его разжевать, – сообщил плотник к моему сведению.
Я спросил его, как понимать это «на колу», и он ответил:
– А это значит – в ночлежке. Такое жаргонное выражение.
Меня удивило, что в его лексикон входит слово «жаргонное». Однако из дальнейшего разговора я выяснил, что язык его довольно богат.
Я спросил своих спутников, какие там порядки в работном доме Поплер, и они дружно постарались просветить меня на этот счет. Первым делом заставят принять холодную ванну, на ужин дадут шесть унций[19] хлеба и миску похлебки. Похлебка – это жидкая бурда, приготовленная так: три кварты овсянки на три с половиной ведра горячей воды.
– С молоком и сахаром, небось, да еще дадут серебряную ложку, – пошутил я.
– Как же! Соль – это еще, пожалуй, дадут! А я бывал в таких местах, где даже ложек нет. Поднимай миску да лей себе прямо в рот, вот как!
– А вот в Хакни похлебка ничего, – сказал возчик.
– Куда! Просто замечательная похлебка! – подхватил плотник, и оба выразительно переглянулись.
– А в Восточном Сент-Джордже – мука и вода, – заметил возчик.
Плотник кивнул головой. Он уже везде побывал.
– Ну, а дальше что? – спросил я.
А дальше, мне объяснили, сразу пошлют спать.
– В половине шестого утра разбудят; встанешь, вымоешься под краном, иной раз даже с мылом. Потом завтрак – такой же, как ужин: миска похлебки и шесть унций хлеба.
– Нет, шесть унций не всегда, – поправил возчик.
– Верно, не всегда. И хлеб бывает до того кислый, что скулы сводит. Когда я только начинал скитаться по этим местам, так просто не мог есть ни хлеба этого, ни похлебки. Ну, а теперь куда там – съедаю не только свою порцию, но и чужую могу прихватить!
– Да я бы и три порции съел, – сказал возчик. – За весь божий день маковой росинки во рту не было.
– Ну, а потом что? – допытывался я.
– Как что? Пошлют работать: на уборку или трепать пеньку, норма – четыре фунта в день, или бить камень – центнеров десять-одиннадцать. Меня не заставляют бить камень, мне больше шестидесяти лет. А тебя заставят: ты молодой и крепкий.
