– Те, кто намерен продолжать путь, как только река окончательно станет, пусть скажут «да».
– Да! – раздалось в ответ восемь голосов. Этим голосам суждено было не раз проклинать судьбу на протяжении многих сотен миль труднейшего пути.
– Кто против, пусть скажет «нет».
– Нет!
Первый раз оба «никудышника» пришли к единодушию, не поступаясь личными интересами каждого.
– Как же вы теперь будете решать? – воинственно спросил Уэзерби.
– По большинству голосов, по большинству голосов! – закричали остальные члены партии.
– Я знаю, что экспедиция может потерпеть неудачу, если вы не пойдете с нами, – вкрадчиво сказал Слоупер, – но я думаю, что если мы будем очень стараться, то уж как-нибудь обойдемся без вас. Что скажете, ребята?
В ответ раздался гул одобрения.
– Но послушайте, – нерешительно сказал Катферт, – а мне-то что делать?
– С нами ты идти не собираешься?
– Не-е-т.
– Ну так и делай что хочешь, черт возьми! В конце концов нас это не касается.
– А ты посоветуйся со своим дружком, – проговорил один уроженец Дакоты, указывая на Уэзерби. – Когда понадобится сварить обед или пойти за дровами, он, наверно, даст тебе хороший совет.
– Тогда будем считать, что все улажено, – заключил Слоупер. – Мы тронемся в путь завтра. Через пять миль сделаем остановку, чтобы окончательно все проверить и посмотреть, не забыли ли чего-нибудь.
Нарты заскрипели на окованных сталью полозьях, и собаки тронулись с места, медленно натягивая упряжь, в которой им суждено жить и умирать. Жак-Батист помедлил минуту возле Слоупера и бросил на хижину прощальный взгляд. Из трубы подымалась чуть заметная струйка дыма – это топилась юконская печь. Оба «никудышника», стоя на пороге, следили за отъезжающими.
Слоупер положил руку на плечо метиса.
– Жак-Батист, слышал ли ты когда-нибудь о котах из Килкении?
Тот отрицательно покачал головой.
– Так вот, дружище, раз в Килкении подрались два кота, да так подрались, что после драки только клочья шерсти остались! Ну так вот. Эти двое не любят работать. Они и не будут работать. Это уж наверняка. Они остаются в этой хижине вдвоем на всю зиму, долгую, черную зиму. Теперь понимаешь, почему я вспомнил про котов из Килкении?
Батист-индеец промолчал, Батист-француз в ответ пожал плечами, и все же это был красноречивый жест, заключавший в себе пророчество.
Первое время в хижине все шло хорошо. Грубые шутки товарищей заставили Уэзерби и Катферта понять взаимную ответственность; кроме того, для двух здоровых мужчин дела в конце концов было не так уж много. Избавление от грозного метиса, его карающей руки дало благотворные результаты. Вначале каждый из них старался превзойти другого, выполняя всякие мелкие работы с усердием, которому немало подивились бы их товарищи, совершавшие в это время долгий и трудный путь по Великой Северной Тропе.
