А спустя два года после смерти Лиззи синьор Морелли снова приехал в Лондон. Бог знает, как он нас разыскал. Тогда я работал строителем в Уоппинге, и однажды вечером он свалился нам как снег на голову. Искал Лиззи. Когда мы рассказали, что она умерла в родах, он побледнел как привидение. А потом дал нам денег на сына. Я не хотел их брать, мистер Холмс, потому что мне казалось неправильным брать у чужого человека средства на ребенка, которого мы холили и лелеяли как своего собственного. Но времена настали тяжелые, и эти деньги нам очень пригодились. В общем, синьор Морелли стал приезжать к нам каждый год, чтобы повидаться с мальчонкой и заплатить за его содержание. Он не скупился, нет, совсем не скупился: в конце концов я стал кое-что откладывать и через несколько лет сумел купить эту вот контору в Спиталфилдзе. Но он поставил одно условие: мы должны были делать вид, что Джек наш сын, и никогда никому не рассказывать, кто его настоящий отец.
– Вы ни разу не спрашивали себя, почему он на этом настаивал? – поинтересовался Холмс.
Баскин-старший смутился.
– Конечно, спрашивали, но нам было ясно, что он из богатой семьи и не хочет, чтобы его родные узнали о незаконном ребенке. Честно-то говоря, мистер Холмс, нас это тоже устраивало. Он появлялся раз в год, заходил к нам на пару часов и давал мне пятьдесят фунтов, в которых, с тех пор как Джек окончил школу и стал работать со мной, не очень-то мы и нуждались. Я приберегал эти денежки до тех времен, когда он соберется жениться и свить собственное гнездышко.
– А что с теми деньгами, которые синьор Морелли принес в последний раз?
Баскин обиделся, словно ответ на этот вопрос был очевиден.
– Он упал и умер еще до того, как передал мне деньги. Мне подумалось, что будет неправильно рыться у него карманах, и я не стал этого делать, хотя понимал, что он непременно отдал бы мне деньги, будь он жив. В любом случае, нас больше заботило, что делать с телом. Мы не могли пойти в полицию – что, если бы решили, будто это мы его пристукнули? Да и кто бы поверил в историю об итальянском богаче, который дает нам деньги! И вот мы положили его в тачку, прикрыли мешками, дождались темноты, свезли тело в Патерностер-Ярд и придали приличную покойнику позу. Это все, что мы могли для него сделать. Мы ведь не знали, где он живет, и не сумели бы уведомить его родных и друзей.
– Но почему именно Патерностер-Ярд? – спросил Холмс.
– Знаете, сэр, там ведь всегда тихо и безлюдно, точно на кладбище (не в обиду синьору Морелли будь сказано). Мы подумали, что к тому времени, когда тело обнаружат, все будет шито-крыто.
