Умозаключения Холмса оказались справедливы: как только на следующее утро в назначенный час мистер Эдвард Мэйтленд появился в нашей гостиной, по его внешнему виду и поведению тотчас стало ясно, что это умный и рассудительный молодой человек. Лет тридцати с лишним, хорошо одетый, он обладал приятными, открытыми манерами и сразу располагал к себе.
Его пригласили сесть и поведать, что привело его сюда. Он тут же приступил к рассказу.
– В письме я намеренно не стал излагать подробности тревожащего меня дела, мистер Холмс, поскольку счел, что лучше объяснить все при личной встрече. Это касается моего двоюродного деда, сэра Реджинальда Мэйтленда, которому уже под восемьдесят. Возможно, вы слыхали о нем. Перед тем как удалиться на покой, он был биржевым маклером в лондонском Сити и заслужил у коллег прозвище Мидас[29], ибо все, к чему он прикасался, обращалось в золото. Из этого вы можете заключить, что он невероятно богат.
– Но в других отношениях, по-видимому, не слишком удачлив? – вставил Холмс. – О нем ведь поговаривали, что он притягивает к себе несчастья?
Мэйтленд утвердительно кивнул. Лицо его помрачнело.
– Верно, мистер Холмс, и в некоторых из этих несчастий виноват он сам. Он был, да и остается, своевольным упрямцем, который умудрился перессориться со всеми, кто был ему близок: с семьей, друзьями, коллегами. Он никогда не был женат, хотя когда-то, насколько мне известно, у него была невеста – очаровательная девушка. Из-за его невыносимого нрава ей пришлось разорвать помолвку. Он поссорился со своим братом, моим дедом, и наотрез отказался общаться и с ним, и с моим отцом. Однако, по некоторым причинам, он был как будто расположен ко мне и после смерти моего отца прислал мне письмо с соболезнованиями. В конце концов мы с ним стали изредка обедать в его лондонском клубе, а после того, как он ушел на покой, то и в его суссекском поместье Холбрук. Однако с недавних пор я стал навещать его все реже и реже. А неделю назад получил вот это письмо.
Вынув из кармана послание, Мэйтленд протянул его Холмсу, который, спросив у владельца позволения, прочел его вслух, чтобы я тоже ознакомился с его содержанием.
Оно начиналось без всяких предисловий:
Сэр! Я нахожу Ваше вызывающее поведение совершенно неприемлемым. Разумеется, я имею в виду те анонимные письма, которые Вы начали отправлять мне после своего последнего визита. Посему отныне я запрещаю вам появляться в моем доме или пытаться каким бы то ни было способом поддерживать со мной связь. Я уведомил обо всем своего адвоката, и любое стремление нарушить этот запрет может, в случае необходимости, послужить поводом для обращения в суд.
