Кингсли кивнул мне, после чего с интересом и немалым восхищением воззрился на Холмса:
– В таком случае, сэр, вас можно поздравить. Раз уж вы так быстро вычислили меня, вы обладаете весьма выдающимися аналитическими способностями.
Холмс чуть поклонился и ответил:
– Мне повезло, что вы не профессиональный преступник. В противном случае вы бы не оставили столько бросающихся в глаза улик.
Мы уже подъезжали к Скотленд-Ярду. Вскоре наш экипаж остановился, и Джонс, спрыгнув с облучка, открыл нам дверь. Первым вышел Холмс. Затем Бредстрит взял было Кингсли под руку, как вдруг американец резко рванулся. Сперва я подумал, что он решил предпринять еще одну попытку сбежать, и потому немедленно обхватил его за талию, однако я тут же понял, что Кингсли плохо. Закатив глаза, он широко разевал беззубый рот, словно пытаясь сделать глоток воздуха. Из горла доносились булькающие звуки.
– О боже! – воскликнул я. – У него сердечный приступ!
Мы вытащили Кингсли из экипажа и положили его на мостовую. Я сделал все возможное, но мои усилия были тщетны. Бедолага умер прямо у нас на глазах.
Холмс, в отличие от всех остальных, не выказал ни малейшего изумления. Повернувшись к Бредстриту, он произнес:
– Поздравляю, инспектор. Только что вам удалось сэкономить средства налогоплательщиков, которые в противном случае были бы потрачены на суд и услуги палача.
– О чем вы говорите, Холмс? – выпалил Бредстрит.
– Помните, вы угостили преступника выпивкой? Она вступила во взаимодействие с дурианом, который он предварительно съел, и спровоцировала сердечный приступ.
– Но откуда же мне было знать? – Инспектор раскрыл от ужаса рот.
– Успокойтесь, Бредстрит, – промолвил Холмс. – Вы совершенно правы, вы ни о чем не догадывались. Произошел несчастный случай. Кингсли покончил с собой.
– Ну и дела! – заметил я несколько позже, когда мы уже ехали с Холмсом домой.
– Согласен, – немного подумав, изрек Холмс. – Насколько я понимаю, покойный Мервин Кингсли сейчас стоит перед судом куда более высокой инстанции, чем Центральный уголовный суд Лондона.
Я согласно кивнул и пытливо взглянул на Холмса:
– Кто бы мог подумать, что он сведет счеты с жизнью?
– Например, я, – улыбнулся мой друг. – Я чуть было не остановил Бредстрита, когда он протянул фляжку Кингсли, но потом подумал, что раз Мервин решил свести счеты с жизнью – пусть поступает как хочет.
– Но ведь дуриан он съел давно, во время ужина с Брентвудом, – возразил я.
– Мне следовало сказать вам, Уотсон, что дуриан – а это слово, кстати сказать, на малайском языке означает «шип», – представляет собой нечто вроде большой дыни, покрытой иглами. Внутри твердой оболочки – нежная мякоть. Именно из-за внушительных размеров фрукта Кингсли и понадобился такой большой чемодан. Нисколько не сомневаюсь, что после ужина осталась достаточная порция. Именно ею Мервин и позавтракал сегодня утром.
