– Теперь ты видишь, к чему приводит нахальство, – сказал швейцар, снова подойдя совсем близко к Карлу и указывая на все еще склоненного над газетой распорядителя как на живое воплощение своей долгожданной мести, – На новой работе будешь знать, как здороваться со швейцаром, даже если это будет в распоследней ночлежке.
Карл понял: место он считай что потерял, ибо распорядитель свой приговор уже изрек, да и главный швейцар говорил об этом как о свершившемся факте, а подтверждать увольнение какого-то мальчишки-лифтера письменным приказом дирекции, должно быть, вовсе и не требуется – слишком много чести. Все произошло, надо признать, куда быстрей, чем он предполагал, ведь в конце концов он два месяца отслужил не за страх, а за совесть и работал наверняка получше многих. Но когда решается судьба, такие пустяки, видно, нигде на белом свете, ни в Европе, ни в Америке, в расчет не идут – что у кого сгоряча с языка сорвалось, то и получай, вот и весь разговор. Должно быть, лучше всего ему теперь сразу попрощаться и уйти, главная кухарка и Тереза, наверно, еще спят, так что он по крайней мере избавит и себя и их от тягостной сцены расставанья, от горестных недоумений и расспросов, – попрощается с ними письмом, быстренько соберет чемодан и уйдет подобру-поздорову. Если же он останется хоть на день – а вообще-то немного соснуть ему бы не помешало, – его ждет только раздувание его дела в грандиозный скандал, упреки со всех сторон, непереносимое зрелище слез Терезы, а быть может, даже главной кухарки, и под конец, в довершение всего, возможно, еще и наказание. С другой стороны, смущало и удерживало его лишь то, что стоит он сейчас против двух врагов и каждое вымолвленное им слово оба они, если не один, так другой, готовы вменить ему в вину и перетолковать к его невыгоде. Поэтому он молчал, наслаждаясь покуда воцарившимся в комнате покоем, ибо старший распорядитель все еще продолжал читать газету, а главный швейцар принялся приводить в порядок свою рассыпавшуюся по столу опись, складывая ее по номерам страниц, что давалось ему при очевидной и сильной близорукости с превеликим трудом.
Наконец распорядитель, зевнув, отложил газету, мельком глянул на Карла, удостоверившись, что тот все еще тут, и пододвинул к себе рупор настольного телефонного аппарата. Он несколько раз крикнул в рупор «алло», но ему никто не ответил.
– Никто не отвечает, – доверительно сообщил он главному швейцару.
