Возьмем наш исходный пример. Представим себе: молодой человек объясняется девушке в любви. Та же, вместо того, чтобы броситься ему на шею и ответить поцелуем на его слова, начинает судорожно поправлять прическу, подкрашивать ресницы и со всех ног, оставив растерянного друга сидеть на скамейке, бежит покупать в ближайшем книжном магазине учебник по этике, чтобы научиться наконец добродетели. В ответ на признание в любви она обращается не к тому, кто ее любит, а к себе самой. Пусть ее желание лучше соответствовать любви этого молодого человека вполне искренно, пусть она честно стремится стать лучше, но она обращается к себе самой, а не к нему. Она смотрит на себя, а не на него. И это совершенно не то, к чему молодой человек стремился.
Сама суть праведности дел состоит в том, что человек в какой-то мере уповает, надеется, рассчитывает на себя самого, устремляет свой взгляд к себе. Он сам является центром своей жизни, а не полагает этот центр лишь в Боге. Именно поэтому столь любимая многими проповедниками различных конфессий проповедь закона (пусть это будут даже самые «наибожественнейшие» из заповедей) не может помочь человеку, не может принести ему оправдания. Проповедовать закон – это снова и снова обращать внимание человека на него самого.
Самое большое поэтому, на что способен закон – это вогнать человека в беспросветное отчаяние от осознания своего бессилия перед Богом, от осознания невозможности исполнить Его требования и самому добиться праведности и тем самым подготовить человека к безусловному принятию данного от Бога прощения, показать все величие этого прощения. Через подобный опыт прошел сам Лютер. Для него путь к вере лежал через полное отчаяние в себе самом. В этом смысле роль закона может оказаться очень важной. Но только в этом смысле. Путь исполнения закона не является и не может являться путем спасения.
Противоположностью праведности дел и является праведность веры. Сущность ее можно описать так: только верой оправдываемся мы перед Богом, без всяких дел. Эту фразу, пожалуй, знает наизусть почти каждый прихожанин любой протестантской церкви. Однако далеко не все осознают по-настоящему всю революционную новизну этого принципа. Новизну не только по отношению к учению средневековой церкви времен Лютера или к учению многих современных церквей, но и по отношению к обычному образу мышления любого человека, даже самого убежденного протестанта. И здесь, к сожалению, снова нужно повторить уже сказанное: именно даже в протестантизме понимание веры оказывается сильно искажено. Формально исповедуя этот принцип «оправдания только верой», мы, даже будучи протестантами, на самом деле, часто искажаем его, подменяем праведностью дел. Это происходит, например, тогда, когда говорится: католики и православные учат, что Бог спасает и награждает человека за веру и добрые дела, протестанты же учат, что Бог спасает и награждает человека только за веру. Такое утверждение является искажением и упрощением католического или православного вероучения, которое куда более глубоко и серьезно. Но не только. Самое неприятное, что такое утверждение самым грубым образом искажает и протестантское вероучение, вероучение Лютеранской церкви. В таком утверждении вера механически занимает место добрых дел. Получается следующее: вера – это своего рода основа для добрых дел, это питательная почва, из которой они произрастают. Католики и православные утверждают тогда якобы, что одной этой почвы мало, нужны ее плоды, протестанты же, дескать, говорят, что достаточно одной этой почвы. Однако в любом случае речь идет о чем-то, что находится во мне, происходит из меня, совершается мною. В итоге все равно выходит, что Бог награждает нас за что-то, что находится в нас самих, за эту самую «веру». Вера является тогда неким моим внутренним качеством, которым я заслуживаю свое спасение.
