В прежние времена в Панкоте после службы из церкви выходили сначала офицеры по старшинству, рядовые же сидели на местах, дожидаясь, когда наступит и их черед; и порой Люси виделся среди них Тул. Она запоминала его, и долго после этого в воображении ее он был все время рядом. Она не отдавала себе отчета, почему так получается, почему столько лет Тул безраздельно владеет ее душой.
Во время первой мировой войны Тул служил денщиком-шофером при сэре Персивале. Близнецы говорили, что Тулу досталось «теплое» местечко: ведь дядя Перси ни разу не ездил на фронт. Люси в душе не могла примириться с этим. Конечно же, Тул воевал и терпел лишения, прежде чем попал в денщики к дяде Перси. И конечно же, ему не терпелось опять в окопы, а роль прислуги была постыла, однако — что поделаешь! — приходилось возить дядю Перси в штабной машине, чистить его сапоги. Потом был заключен мир, и оба они вернулись в Пирс-Куни.
Тул был из местной крестьянской семьи, батрачившей на дядю Перси. Люси казалось, даже по затылку Тула видно, сколь ему горько, что после войны не изменилось его зависимое положение.
Но все же водить машину лучше, чем ходить за плугом. Тул даже радовался, что специальность, полученная в армии, пригодилась ему и после войны, и его наняли шофером, ведь в те годы с работой было трудно.
Машину он водил уверенно и предельно осторожно. По крайней мере, так казалось Люси. Еще Люси случалось увидеть его в гараже (бывшей конюшне): засучив рукава, он либо лежал под машиной, либо, подняв ее капот, ковырялся в двигателе. Он беспрестанно протирал машину, чистил до блеска. Сверкавший под лучами летнего солнца капот завораживал Люси. И внутри на плисовых чехлах сидений ни пылинки, ни соринки. В окошках, казалось, не было стекол — до того чисты. Все это Люси примечала, так сказать, во вторую очередь. В первую же — конечно, самого Тула, в коричневой униформе с высоким тугим воротничком, со множеством пуговичек спереди; а сзади расходились от поясницы к плечам швы-полоски. Форма облегала его очень плотно, до чего ж ему в ней жарко и тесно, думала Люси, ведь его загорелой шее и рукам (в коричневых перчатках) привычнее и приятнее солнце и ветер.
Тул разговаривал мало. Близнецы иногда расспрашивали его об устройстве машины, и он коротко отвечал. Люси не понимала ни смысла, ни самих слов, зато близнецы оставались довольны, их забавлял выговор Тула; особенно как он произносил слово «цилиндры», и они нарочно задавали вопросы так, чтобы ему не миновать этого слова в ответе. Говорили они с ним задиристо и свысока, словно молодые господа.
