— Квартиру обчистили! — обронил блюститель, не отрываясь от чтения. — На четвертом этаже.
Я облегченно вздохнул:
— Я на седьмом живу… Меня не было несколько дней, а дома никого…
— Считайте, что вам повезло, — усмехнулся милиционер. — Лифт не работает.
Я чертыхнулся. Пришла мысль попросить таксиста поднять чемодан, но такси уже умчалось.
За те пять дней, что я отсутствовал, почты набралось порядочно. Я опорожнил почтовый ящик и сунул всю пачку прессы в карман плаща.
Когда я пер тяжеленный, будто набитый свинцом, чемодан на свое «седьмое небо», поток сознания захлестнул меня. Правда, он сопровождался потным потоком, который тек мне за шиворот.
Зачем я тащу проклятую тяжесть? Я все равно не успею прочитать эти книги, загнусь раньше. Господи! В детстве в публичных библиотеках — я был записан сразу в нескольких — я стоял в очередях, чтобы прочитать хорошую книгу, а теперь у меня дома своя роскошная библиотека. И книги стоят в очереди ко мне, ждут, когда я их прочту. А я не успею их прочитать. Книг много, а времени жить мало.
На третьем этаже я уселся на чемодан, чтобы передохнуть. Я сидел и вытирал платком пот.
Тем более если я сдохну завтра утром, как обещала гадалка, то зачем мучиться сегодня? И вообще если предсказание цыганки — правда, надо успеть сделать неотложные дела. Тут я себя одернул: что за хреновина лезет в голову! Кого же на четвертом этаже ограбили? Все-таки хорошо, что я установил железную дверь, — спасибо кооператорам! Может, это защитило… А что если бросить чемодан с книгами здесь, а то, глядишь, пророчество сбудется прямо сейчас, досрочно. Все-таки старость — большая мерзость!
С четвертого этажа спускались милицейский фотограф и какой-то хмырь в штатском.
— Много взяли? — спросил я.
Они с любопытством оглядели меня.
— Пока не ясно. Хозяева на курорте, — сказал штатский.
— Главное — всю мебель порезали, посуду побили, нагадили везде… — добавил фотограф. — А вы, Олег Владимирович, тоже в этом доме живете?..
Работа на телевидении сделала мою жизнь одновременно в чем-то приятной, а в чем-то несносной. Иногда было лестно, что тебя знают в лицо, а иногда это раздражало. Сейчас я был раздосадован — я не любил, чтобы меня наблюдали в минуты слабости.
Я буркнул что-то утвердительное и с молодецким видом оторвал чемодан от пола. Думал-то я про чемодан (не бросить ли его тут, на лестнице?) логично, но характер у меня был, пожалуй, сильнее моих же умственных способностей. Он победил разум и на этот раз. Сердце у меня колотилось, пот заливал глаза, но я упрямо продолжал восхождение.
