Восторг был так силен, что не угасал два дня. Возвышенное любопытство заставило ее на следующий день отказаться от машины и спуститься в метро, в надежде возбудить чьим-то обликом обещанное сердцебиение. Довольно быстро стершись до дыр о толпу невзрачных особей, энтузиазм ее все-таки дожил до того ясного полдня, когда она встретила в парке мужчину с восхищенным взглядом. Секунды хватило ей, чтобы разочаровано признать:
«Не он, нет, не он!»
Вечером перед сном, сидя у элегантного тонконогого перламутрового трюмо, она дольше обычного играла со своим зеркальным отражением: подмечала и трогала усталые тени под глазами, морщила и расправляла лоб, слегка надувала и сдувала щеки, чтобы оценить их впалость, распускала пряди, чтобы приструнить проступившие скулы. Она протерла тоником лицо, нанесла крем, и пока та, другая, в зеркале втирала его слепыми обученными движениями, задумалась, отрешенно глядя на зазеркальную красотку.
События дня кратким резюме представлялись ей. Среди прочего несколько смазанных слайдов напомнили эпизод в парке. Она тут же решила отправить их в архив, но та, другая, в зеркале вдруг выпрямила спину, тонкие пальцы ее замерли на лице, а затем нервно забегали по нему, пока не сошлись на коленях. Помедлив, она заставила ту, другую, подобрать волосы и, удерживая их на затылке заведенной назад рукой, слегка откинуть голову. Закинутое лицо можно было бы назвать мечтательным, если бы не насмешливо скошенные глаза, и тут уж следует говорить о надменности. Зазеркальная кокетка тем временем взялась подставлять желтоглазому светильнику точеное гладкое лицо, отбирая из всех его выражений наиболее выгодные. Наташа снисходительно наблюдала за ужимками визави, пока та не вернула отдельные части тела на свои места, отменив преждевременные посулы откинутой головы и отведенных плеч.
«Рожать тебе давно пора, кукла деловая!» – уязвила она ту, другую, похищенную зеркалом, и на том завершила сеанс синхронного разглядывания.
Наутро, желая знать, что ее ждет снаружи, она обратилась к окну. Да, пасмурно, да, сыро, но небезнадежно, хотя все еще может измениться в угрюмом и гиблом пространстве, заключенном между плоскими и близкими обкладками неба и земли. Достаточно, например, дюжине вороньих крыльев вспороть неподвижный воздух над парком, и хрупкое равновесие нарушится, конденсат придет в движение и, разбухая до непосильных для воздуха капель, осыплется на тугие зонты, освободив место новому равновесию.
