Японские анархо-коммунисты подробно обосновали концепцию анархистской революции как кардинального разрыва с логикой капитализма и индустриализма. Нынешнее общество, говорили они, основано на разделении труда и вытекающей отсюда иерархии; это разделение и его венец, механизация, лишают трудящегося всякой ответственности и требует координирующей и руководящей власти, что несовместимо с принципами либертарного коммунизма, определенными Кропоткиным. Поэтому структура будущего свободного общества не может соответствовать структуре существующего, авторитарного и капиталистического. Оно должно будет преодолеть индустриализм, пагубное современное разделение труда и опираться на иную концепцию, соединяющую потребление и производство, причем с упором на потребление. Ее базовой единицей должна стать самообеспечивающаяся автономная коммуна, соединяющая промышленность и сельское хозяйство. В этом отношении Хатта и его товарищи высказывались гораздо более детально и определенно, чем аргентинская ФОРА.
Японские анархисты признавали классовую борьбу историческим фактом, но отказывались видеть в ней базу для либертарной революции, которая, как они считали, вырастает не из экономических противоречий капитализма и не из материальных интересов классов, а из стремления к освобождению человека и ликвидации классов вообще. «Если мы поймем. ... что классовая борьба и революция — это разные вещи, то вынуждены будем сказать, что было бы большой ошибкой заявлять..., будто революция произойдет с помощью классовой борьбы, — подчеркивал Хатта. — Даже если путем классовой борьбы произойдет изменение общества, это не будет означать, что произошла настоящая революция»[11].
Известно, что Кропоткин, позитивно относясь к революционному синдикализму, как к методу действий, критиковал стремление превратить его в особую идеологию и вытекающие из этого представления о новом обществе, в основе которого был бы положен исключительно производственный принцип[12]. ФОРА и японские анархо-коммунисты также отвергали синдикализм как идеологию и социальную модель. Они видели в такой модели воспроизведение индустриально-капиталистической системы. Продолжение разделения общества на группы в соответствии с видом выполняемого труда, сохранение фабричной системы и централизации, организация социума на основе и вокруг профессиональных и отраслевых союзов увековечили бы разделение труда и иерархию управления. «Синдикализм, — писал Хатта, — заимствует капиталистический способ производства, а также сохраняет систему крупных фабрик, прежде всего — разделение труда и способ хозяйственной организации, который избрал своей основой производство»[13]. Структура синдикатов вырастает из капиталистического способа производства и создает организацию, служащую зеркальным отражением индустриально-капиталистических структур. Хатта предсказывал, что если устранить капиталистических хозяев и передать шахты — шахтерам, домны — сталелитейщикам и т.д., то противоречия между отраслями производства и неравенство между отдельными группами рабочих сохранятся. А значит, потребуется некая форма арбитража или органа по разрешению конфликтов между этими секторами и группами. Это создаст реальную опасность возникновения классов и приведет к появлению нового государства и правительства в лице профсоюзной бюрократии, которая, писал Сакутаро Иваса, стремится встать на место капиталистов, как другие члены банды стремятся скинуть главаря, чтобы самим возглавить грабеж.
