Однако такое критическое отношение к процессу развития индустриально-капиталистической системы и требования радикального разрыва с ней встретили возражения немалого числа анархо-синдикалистов, которые — вслед за марксистами — связывали социализм с совершенствованием техники и повышением производительности труда. Они не считали новые формы технологии и организации производства несовместимыми с социализмом. Такой подход логически предусматривал централизацию производства и экономики в целом, отказ от идеи федерации децентрализованных и в значительной мере самообеспечивающихся коммун и, соответственно, от коммунистического принципа распределения. Старые идеи коллективизма считались многими более адекватными индустриальному веку. Даже Р.Роккер стал заявлять в конце 20-х гг., что, оставаясь в принципе приверженцем анархистского коммунизма, он считает коллективистский принцип «Каждому полный продукт его труда» более реалистичным в период революционных преобразований и на первых фазах создания нового общества. Он ссылался на неизбежные экономические трудности, сопутствующие революции, на рост эгоистических настроений в современном социуме и — подобно марксистам — связывал внедрение коммунистического распределения с материальным «изобилием»[143]. А.Сухи, обсуждавший эти проблемы с Х.Корнелиссеном, полагал, что только «в доиндустриальном обществе можно было, а в небольших общинах и сейчас можно ввести чисто распределительную экономику. В современном же индустриальном обществе и при современной взаимозависимости мирового хозяйства, от которого не может отгородиться ни одна цивилизованная страна, при обмене продуктами неизбежно определение стоимости, конкретнее говоря, цены, а, значит, и зарплата». Иначе придется вводить централизованное планирование, а это противоречило бы принципам анархизма. Такое положение, по его мнению, сохранится, по крайней мере, до эпохи всеобщего изобилия[144].
Оживленные дискуссии по вопросу об индустриальном развитии и облике будущего свободного общества велась на страницах журнала «Ди Интернационале» — фактического органа МАТ, который издавался немецкой секцией. Если прежде ФАУД безоговорочно объявлял себя «носителем коммунистического анархизма»[145], то теперь многие ведущие деятели организации стали высказываться против анархо-коммунистического принципа распределения «по потребностям» как «безумной идеи», призывая изучать существующие экономические категории (Хельмут Рюдигер), оценивать при распределении реальную «производительность» труда (Герхард Вартенбург — «Герхард»). Утверждалось даже, будто «рационирование» при денежном регулировании «справедливее», чем коммунистический анархизм (Фриц Деттмер). Существовало мнение, что при «социалистическо-федералистской системе» должны существовать «индустриальное соединение производительных сил», регулируемая плановая экономика и экономическая демократия (Фриц Линов). Наконец, некоторые допускали, что социальные задачи государства «вначале сохранятся» даже после революции (Г.Вартенбург), а федералистская система Советов будет введена только после переходной стадии, поскольку революцию предстоит совершить «единому фронту», в котором анархо-синдикалисты будут в меньшинстве (Райнхольд Буш)[146]. Часть немецких анархо-синдикалистов, напротив, продолжала отстаивать классические антииндустриалистские принципы анархо-коммунизма. Так, Генрих Древес осудил подобные новшества как «капиталистический образ мышления» и высказался за полное преобразование существующей экономики, работающей не для удовлетворения потребностей людей, а ради прибыли, за создание безденежной коммунистической экономической системы, в которой ассоциации трудящихся организуют планирование снизу, основанное на выявлении реальных потребностей людей. Он отверг заимствованную у марксизма «гигантоманию» и централизацию и высказался за реорганизацию хозяйства с упором на «аграризацию» в противовес «индустриализации»[147]. В 1932 г. руководство ФАУД было почти парализовано острыми идейными и теоретическими спорами.
