Возрождение революционного рабочего движения началось и во Франции. Сдерживание стачечного движения реформистским руководством французской ВКТ оживило профсоюзную оппозицию, группировавшуюся вокруг П.Монатта и газеты «Ви увриер». Она усилилась на конгрессе ВКТ в сентябре 1919 г., сформировала собственный координационный орган и приступила к формированию «революционных синдикалистских комитетов» (РСК), пытаясь установить влияние в отдельных профсоюзах и «биржах труда». Им удалось укрепить свои позиции в профсоюзе железнодорожников (Гастон Монмуссо). В начале 1920 г. страну парализовали забастовки на железных дорогах. 1 мая революционные синдикалисты организовали всеобщую стачку, к которой присоединились металлисты, строители, докеры и шахтеры. Но надежды на то, что это выступление перерастет в революцию, не осуществились. В сентябре 1920 г. на конференции оппозиции в Лионе был создан Центральный комитет РСК во главе с П.Монаттом. В декабре 1921 г. на конгрессе в Париже революционные синдикалисты провозгласили разрыв с ВКТ и в июле 1922 г. на конгрессе в Сент-Этьене была создала новая «Унитарная ВКТ» (УВКТ)[77].
Анархисты и синдикалисты играли ведущую роль в революционных выступлениях трудящихся и в других странах — Аргентине (стачка солидарности с железнодорожниками в июле 1918 г., всеобщая стачка и восстание в Буэнос-Айресе в январе 1919 г., забастовки и восстания в Патагонии), Бразилии (восстание в Рио-де-Жанейро в ноябре 1918 г.), США (волна стачек 1918-1919 гг.) и т.д.
Русская революция, активное участие в которой приняли анархисты и анархо-синдикалисты (группы «Голос труда», «Новый голос труда», Российская конфедерация анархо-синдикалистов, Конфедерация «Набат» и т.д.)[78], казалось, предложила рабочему движению революционную альтернативу социал-реформизму. Идея Советов — не как государственного органа партийного представительства, а как инструмента беспартийной самоорганизации и самоуправления трудящихся на производстве и по месту жительства — заняла прочное место в системе воззрений анархистов и синдикалистов[79]. Большинство либертариев было увлечено событиями в России, увидели в них скорее то, что им хотелось видеть, а не то, что было на самом деле. По словам Э.Малатесты, они понимали под диктатурой пролетариата не систему власти, а «революционное действие, с помощью которого рабочие завладевают землей и средствами труда и пытаются строить общество, где нет места для класса, эксплуатирующего и угнетающего производителей. В этом случае «диктатура пролетариата» означала бы диктатуру всех и не была бы уже диктатурой, подобно тому, как правительство всех не есть уже правительство в авторитарном, историческом и практическом смысле слова», — утверждал старый анархист[80]. Часть либертариев стала заявлять, что большевистская система «диктатуры пролетариата» — это некий промежуточный этап на пути к анархистской организации общества (феномен «анархо-большевизма»). Понадобились годы, чтобы анархисты и синдикалисты поняли, что за «властью Советов» в России скрывается новая партийно-государственная машина.
