Самый большой переворот происходит в Ромео. Молодой человек благородного образа мыслей, прекрасно образованный, одаренный острой проницательностью и метким остроумием, он в начале пьесы, невидимому, страдает избытком чувства и фантазии. Окружающий его свет слишком сух и слишком груб для него. Он совершенно уединяется от этого общества; если видит его, то сквозь какой-то покров, и все глубже погружается в свой внутренний мир – мир грез, воображаемых радостей и скорбей. Черту, найденную у Брука – сантиментальную, неразделимую любовь Ромео к Розалине, Шекспир сохранил, но самая Розалина в трагедии его не появляется. Собственно её личность здесь не имеет значения: она или другая – все равно. её образ тут только для того, чтобы пополнить пробел во внутреннем мире Ромео; это – предмет, на который сперва направлено душевное стремление Ромео до тех пор, пока он не встречает ту, которая действительно назначена ему судьбою. С той минуты, как он увидел Юлию, в нем происходит переворот. Он остается молодым мечтателем, поэтом, каким был, но он начинает действовать. Сознание, что он любим возвращает его самому себе и свету. Происшедшая в нем перемена тотчас же бросается в глаза его другу: «Ну, вот и прекрасно! Разве это не лучше вечного любовного нытья? Теперь ты человек, теперь ты Ромео, теперь ты – ты…» Но, когда его свергают с неба счастья в печальный мрак изгнания, он совершенно теряется, разражается безмерными сетованиями, бессильным бешенством против судьбы. Блеснувшая надежда снова вселила в него бодрость и энергию. Когда же, в конце концов, для него не остается сомнения, что все кончено, он немедленно принимает твердое решение. Юношеская речистость его прошла, счастье и несчастье довершило его воспитание: он сделался человеком.
Юлия у Шекспира – четырнадцатилетняя девушка; она двумя годами моложе, чем в поэме. От этого личность её становится еще трогательнее: перед нами дитя, которое великая и чистая любовь делает женщиной. И она тоже в свете стоит одиноко, но не так, как Ромео, потому что она уже по своей природе мечтательница. Своего положения она сперва совсем не сознает, и только пережитые ею после встречи с Ромео испытания показывают ей, до какой степени собственно чужды ей родители её и все окружающее. Натура её проще, чем у Ромео, но сильнее; любовь гораздо менее эгоистична. Всецело проникнутая только одним чувством, она немедленно принимает решение – находит необходимым действовать практически. Сила её любви преодолевает девическую робость, женскую нерешительность и дает ей возможность смело смотреть в лицо смерти. Весьма знаменательно развивается её характер в монологе перед приемом усыпительного напитка. В ночной час, за минуту до решения, в душе её восстают страшные фантастические образы; наконец, ей кажется, что она видит павшего от руки Ромео Тибальда. Эта подробность есть и в поэме Брука. Там Юлия торопливо выпивает, наконец, напиток, из боязни, что дальнейшее раздумыванье помешает ей исполнить это решение. Юлия Шекспира видит опасность, грозящую её Ромео от Тибальда, и немедленно прибегает к единственному средству разделить его участь:
