Поднявшись на ноги, Пирсон сошел с затененной веранды маленького кафе, и косые лучи солнца осветили его. Вслед за Коннолли он двинулся вдоль утеса, следя, однако, за тем, чтобы не подходить к приятелю слишком близко. Коннолли и прежде не любил, когда ему надоедали. Теперь же овладевшая им навязчивая идея сделала его вдвойне раздражительным.
— Послушай, Рой, — настойчиво произнес Пирсон. — Мы с тобой дружим уже двадцать лет. Пора бы знать, что в беде я тебя не оставлю. И потом…
— Знаю. Ты обещал Рут.
— А почему бы и нет? В конце концов, она твоя жена и имеет право знать, что произошло.
Коннолли затушил сигарету о гранитную стену плоского утеса.
— Ты извини, Джек. — Знакомые интонации в его голосе на мгновение напомнили Пирсону того человека, который — Пирсон знал это — скрывается под личиной стоящего перед ним чужака. — Я понимаю, что ты хочешь помочь мне, и ценю твою заботу. Но все-таки не стоит преследовать меня. Так ты только ухудшишь дело.
— Докажи мне это, и я уйду.
Коннолли вздохнул:
— Мне же не удалось доказать это психиатру, которого ты на меня натравил.
— Я не психиатр и не собираюсь тебя лечить. Но, по-моему, тебе следовало бы объяснить нам, что случилось: тогда мы тоже сможем строить планы.
— Хотите, чтобы меня признали невменяемым?
Пирсон пожал плечами:
— Я об этом и не думал. Просто есть кое-какие практические вопросы. Ты что, собираешься оставаться здесь до бесконечности? Без денег, между прочим, не прожить даже на Сирене.
— Клиффорд Роунсли был другом моего отца. Сейчас его вилла пустует, и я могу жить там сколько захочу.
Коннолли оттолкнулся от парапета.
— Поднимусь-ка я на холм, пока не стемнело, — сказал он.
Слова прозвучали резко, но Пирсон понял, что его общество не отвергается. Это была маленькая, но необходимая ему победа.
Поднимались они молча, да Пирсон и не смог бы разговаривать: он сильно запыхался. Когда он нагнал друга, тот уже сидел перед распятием, воздвигнутым набожными местными жителями в самой высокой точке острова. Днем наверху бывали туристы, но сейчас здесь было пустынно.
Уставший Коннолли тяжело дышал, но выглядел, как показалось Пирсону, почти умиротворенным. Тень, которая омрачала его сознание, рассеялась, и он повернулся к Пирсону с усмешкой, отдаленно напоминающей его прежнюю заразительную улыбку.
— Он ненавидит физические упражнения, Джек. Это его отпугивает.
— Кто это — он? — спросил Пирсон. — Вспомни, ты же нас еще не познакомил.
Коннолли улыбнулся; затем его лицо внезапно посерьезнело.
