Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750 | страница 30

. Фридрих разделял эту точку зрения постольку, поскольку Георг, курфюрст Ганноверский, препятствовал его захватническим планам. Оба короля, и Людовик, и Фридрих, сознавали, что Лондон имеет влияние на Петербург, но не умели ни понять причины этого влияния, ни оценить его масштабы. Людовик XV продолжал воздействовать на Елизавету обольстительными речами; он написал ей патетическое послание, в котором уверял, что взялся за оружие с одной-единственной целью — восстановить мир в Европе. Русской императрице, которая, благодаря своему нейтралитету, идеально подходила на роль посредницы между воюющими державами, предоставлялось сделать выводы самостоятельно. Письмо его христианнейшего величества, уснащенное лестными обращениями[32], выдавало владевшее им отчаяние и страстную жажду помощи:

«Всякий монарх в пределах своих владений лишь к тому стремиться может, чтобы собственных своих подданных осчастливить, Вам же дано составить счастье королей и народов. От того, Государыня, подданные Ваши лишь сильнее любить Вас и почитать станут, наше же царствование сделается лишь более счастливым, когда благословения, кои возносят обитатели Вашей державы, в единый сольются хор с благословениями народов европейских»^>{90}.

Иначе говоря, судьба Бурбонов зависела от решений монархини из дома Романовых, которую Людовик XV некогда не пожелал взять в жены! Король изъяснялся с фонтенелевской напыщенностью: человечество наградит молодую государыню, дочь Петра Великого, повелительницу народа, извлеченного из небытия стараниями ее венчанного родителя, титулом третейского судьи, которому доверено разрешить спор между народами Европы, — «благороднейшим из титулов, какие могут принадлежать коронованной особе, и единственным, коего недостает Вашему славному Величеству»^>{91}. Эти обольстительные — но совершенно неофициальные — речи плохо вязались и с ходом военных действий, и с политикой французского кабинета, благоприятствовавшей скандинавским странам и Турции. Петербург всегда возражал против вмешательства французов в восточные дела и настороженно следил за их политикой на севере. Вместо ответа представитель императрицы в Париже подверг критике избранную Людовиком терминологию: сделавшись «третейским судьей», Россия неминуемо должна будет поощрить одну из сторон в ущерб другой и утратит свою независимость. Русский посланник высказался в том духе, что его страна предпочитает не принимать активного участия в европейских войнах, а на просьбу Людовика не ответил вовсе ничего