Барни Спаркс из агентства Спаркс сам ответил, когда я позвонила. Должно быть, на том конце провода возникли какие-то проблемы, поэтом он практически прокричал мне адрес и сказал подойти на следующий день в районе полудня. Его офис располагался далеко на западе города рядом с Девятой Авеню. Я поняла, что самый безопасный путь добраться туда, это идти по 42 улице, которая не была моей любимицей, поскольку наполнена проститутками, рекламой пип-шоу любых видов и наркоторговцами, которые шныряют туда-сюда, пытаясь продать что-то, чьё название звучало, как «сенсамелия». Я знаю, что это какой-то вид наркотиков, но не знаю, что именно это за наркотик, а может быть, я и название расслышала неправильно. Это мучительная прогулка, но, по крайней мере, там было много людей, чьё присутствие, хоть и пугающее, делает менее вероятным то, что меня похитят в каком-нибудь безлюдном уголке и заставят заниматься проституцией.
Офис Барни располагался на четвёртом этаже. И я пыхтела, когда добралась туда. Перед маленькой дверью не было секретарши.
- Привет, - сказала я в пустоту.
- Сзади, дорогая! – послышался громкий, скрипучий голос.
В комнате обнаружился стол, окно за ним и с двух сторон книжные полки, которые доходили до потолка и были забиты сценариями и старыми афишами. Названия были написаны маркером в углу, чтобы можно было прочитать, когда они лежали друг на друге, печатные буквы были чёткими, но сильно наклонёнными. Барни был одет в светло-голубое спортивное пальто. Его седые волосы были очень коротко пострижены. Всё помещение пропахло сигаретным дымом и пылью, но почему-то там было комфортно. Я боялась, что моя нервозность станет очевидной, особенно, когда обнаружила, что единственным местом, чтобы сесть, было гигантское кресло напротив его стола, в которое можно было погрузиться и быть проглоченным. Я минуту боролась с креслом, пытаясь изящно примоститься на краешке, но потом сдалась и откинулась назад, по крайней мере, так я буду выглядеть расслабленной.
- Фрэнсис Бэнкс! – взревел Барни.
Он рассказал мне, что даже со слуховым аппаратом не ощущает громкости своего собственного голоса. Он никогда не поднимал голос на людей преднамеренно, но всегда говорил громко. Он сказал, что громкость его товарный знак, и общество уважает его за это.
