Какой бешеный ураган промчался! Какие руины оставил после себя! Не верится… И какие широкие перспективы открывались перед инженером Эрге — от ощущения силы и веры в себя легко и даже приятно туманилось в голове.
И сейчас перспективы и горизонты карьеры не стерлись и, быть может, видятся яснее, чем у кого-либо из его товаварищей-эмигрантов, что прозябают, завидуя ему. Но надо отдать дань правде — перспективы и горизонты чертовски сузились и не так уж ясны, как кажется на первый взгляд.
Слава и деньги! Хотел бы он видеть, кто отвергнет эти сильнейшие природные стимулы. Два этих слова ведут на борьбу миллионы людей, приручают дикарей, покоряют и превращают в ягнят великанов. Слава и деньги! Два слова, дополняющие друг друга — эти два слова были и остаются его идеалом, его путеводной звездой. Это его «верую». Хотел бы он видеть человека, который не пребывал бы в плену этих слов, не дрожал бы с нервным наслаждением, заслышав эти два слова.
Конечно, есть люди, что презрительно морщатся и ставят себя выше их — ложь! Они просто-напросто слабые и малодушные трусы; просто никудышные, бессильные бездари, фарисеи, они боятся этих двух слов, хорошо зная, что для них они все равно что неприступные, недостижимые крепости. И такие люди — он, Эрге, глубоко убежден — в одиночестве, когда не могут обманывать себя, бесстыдно дрожат, как рукоблудцы, благоговейно шепча два заветных слова. Как он их ненавидит! До чего они мерзки и в то же время глупы!
Злые, напоенные горькой бессильной злобой мысли вихрились в голове Эрге — бессистемно, хаотично.
Всплывали воспоминания, годы юности, надежд, годы урагана, проклятого урагана, что так нежданно разбил и уничтожил годы долгой упорной работы, испепелил путь к деньгам и славе. Проклятие! Больнее, обиднее всего, что он бессилен в своей злобе и ненависти! Будь ты проклят, бешеный ураган!
* * *
На улицах уже стихал гул и грохот, а Эрге все не мог усмирить свою бессильную ярость и избавиться от назойливых и неприятных воспоминаний.
Какие времена были! Какие возможности! Сколько сил и надежд! Крайний северо-восток Сибири упорно конкурировал со своей соседкой — Аляской.
В то время как Аляска, проданная в 1867 году Америке за 7,2 миллиардов рублей, дала новым хозяевам в первые сорок лет одного только золота более чем на полмиллиарда рублей, сибирские сокровища по-прежнему лежали мертвым капиталом. Залежи золота, меди, угля, железа, гранита, — все еще ждали рачительных хозяев.
