Сабурова душит бессильная ненависть.
- Одну я хотел позволить себе роскошь, - еле слышно, чтобы не сорваться на крик, цедит он, - хотя бы в своем доме не слышать об этих Сидоренках. Всюду они хозяева, но хотя бы в этих двух комнатах чтоб их духу поганого не было. А из-за тебя эта погань меня и здесь достает!
- Вот и вся от тебя поддержка... Господи! - она видит Шуркину физиономию. - Тебя же когда-нибудь изувечат! Ну почему ты у нас такой? Разве мы тебя этому учили?
Мысль, что родители могли бы учить его драться, приводит Шурку в замешательство. Аркаша более находчив:
- Конечно, учили. Если блюсти достоинство, нужно драться каждый день. То тебя толкнут, то обзовут.
- Компот захамят, - подсказывает Шурка.
- Или сосиску схватят с тарелки и съедят. Я давно уже из-за этого в столовую не хожу.
- Но ты ведь не дерешься?
- Я трус, - с ненавистью к себе. - Если бы не боялся, я бы дрался еще больше него. Мне, кажется, легче было бы человека застрелить, чем ударить.
- В больницах тебя сколько мучили, и ничего ты был не трусливей других! - захлопотала Наталья. - Ты просто не выносишь унижения, жестокости!..
- Это ты умный потому что, - Шурка с состраданием подводит безнадежный итог. - Раньше я был дурак и всем вламывал, а теперь начал умнеть, и мне уже многие начали давать.
- Начал он умнеть... А ну-ка, покажи дневник.
Шурка тащит дневник, как дохлую птицу за крыло.
- "Безобразный внешний вид, разводит демагогию, никого не уважает", Наталья бессильно опускается на стул.
- Я уважаю тех, кто заслужил. Ты сама говорила, что людей надо уважать не за должность, а за личность.
- Нет, он, и правда, демагог...
- Он правильно говорит! - правдолюбец Аркаша.
- А это, между прочим, злейшая анархия - не уважать за должность, не может удержаться от комментария и Сабуров.
- Вот, вот плоды твоего воспитания... А "хамит"?
- Здесь я, честное слово, не виноват! К нам новая пеша (учительница пения) пришла, все начали балдеть - а она вдруг меня спрашивает: как твоя фамилия? А у меня нечаянно вырвалось: Сидоров. Все как грох...
- Вот, вот, - с горьким торжеством указывает Сабурову Наталья. - Это ты все с Сидоровыми сражаешься. Скажи, почему Аркаша никогда не спорит с учителями?
- Потому что это я их не уважаю, а не Шурка.
- Ладно, идите из кухни. Только расстроите еще больше...
Сабуров, несколько обиженный, удаляется к себе и вскоре видит оттуда, как Наталья тихонько проходит в туалет, пряча под халатом газету, - но ни прятать, ни скрывать она не умеет. Свежие, "перестроечные", газеты это прямо письма самого Мессии; однако позапрошлогодние она тоже может читать с увлечением.
