«Фе февай эфава, Вижа», – сказал вдруг противным голосом Хвостун, а сорока почему-то громко захлопала крыльями. «Фе февай эфава, Вижа», – повторил Хвостун, и я увидела, что он крепко вцепился зубами в сорочий хвост. – «Ова и ваф фхажеф». Теперь я поняла, что он говорит: «Не делай этого, Лиза. Она и так скажет». И в самом деле, потрепыхавшись и поняв, что от Хвостуна ей просто так не отделаться, сорока неохотно поведала нам свою важную тайну.
«Бобры говорят так: «Быр-хр-р-хр-р!» – сказала она и смолкла. «И это всё?» – разочарованно спросили мы, вернее, так спросила я, а Хвостун сказал: «И эфо фщё?» Но при этом он чуть разжал челюсти, и сорока, изловчившись, больно ударила Хвостуна крылом по носу и, оставив в его зубах несколько перьев, взлетела на ближайшее дерево. Оттуда она затрещала так громко и, должно быть, обидно для Хвостуна, что он гневно зашипел и полез на дерево, но сорока захохотала и улетела, чтобы рассказать всему лесу о своей великой победе.
* * *
…Лёха по-прежнему сидел на поваленной сосне, когда вдруг услышал совсем рядом голос бобра. От неожиданности он поперхнулся табачным дымом и, стараясь ступать осторожнее, чтобы не вспугнуть бобра, заторопился к хутору. Вскоре он вернулся вместе с Гришей. «Здесь!» – громко прошептал он, тыча пальцем в сторону стайки молодых, но довольно густых сосенок. Хвостун решил, что пора начинать спектакль, и показал им издали свой пушистый хвост, но вместо «Быр-хр-р-хр-р!» он почему-то сказал «Хыр-бр-р-бр-р!» «Видал?» – восхищённо спросил шёпотом Лёха. «Маловат больно, – тоже шёпотом ответил Гриша, – и говорит как-то странно. Я сам слышал бобров, они немного не так говорят». «Может, это самочка или бобрёнок? А вдруг здесь их целая семья?» – возбуждённо спросил Лёха, и перед его мысленным взором, наверное, появилась огромная куча денег. «Может быть, это даже выдра, – предположил Гриша и, увидев, что радость на лице Лёхи сменилась унынием, сказал: Да ты не переживай. У выдры мех тоже ценный. Но почему мне этот хвост так знаком?»
От волнения у меня перехватило дыхание. Я притаилась за огромными корнями вывороченного ветром дерева, и отсюда мне хорошо было видно и слышно всё, что происходит на сцене, где лицедействовал Хвостун. Я испугалась, что Гриша узнает его хвост. Но, на наше счастье, Лёха ухватился за живот и согнулся пополам от хохота. «Ну, конечно, – крикнул он, смеясь, – это – хвост той девчонки, которая была рыжим котёнком». «Заткнись, – грубо оборвал его Гриша, – всех бобров распугаешь». Ему, по-видимому, тоже очень хотелось поверить в то, что здесь живёт целая колония бобров.
