Алекс без тени сочувствия спросил:
– А где тогда твой дружок?
Парень, сжавшись в комок, тихо прошептал:
– Убили. Тот начал из себя Рембо корчить, ну и амбал успокоил навсегда, скрутил шею как птенчику.
Алекс, тяжело вздыхая, вскользь проронил:
– Не повезло твоему другу.
С любопытством:
– А как к тебе относились?
Тот, вскочив на ноги, мельтеша, пробормотал:
– Никак. Отволокли в какой-то штаб, там завели досье даже сфотографировали и начали изгиляться, чтобы я себя шпионом признал…
Оправдываясь:
– Я же не шпион, просто потусить приехали, адреналина не хватало. До того так кисло скучно было…
Алекс прокомментировал:
– Теперь не кисло… – с сарказмом, – адреналин как зашкаливает?
Тот, отрицательно качая головой:
– Нет, спал… – признаваясь, – очень страшно. При мне двоих расстреляли без суда и следствия. Меня спасло, что я поляк.
Алекс с любопытством:
– Что даже не били?
Парень ёжась, вздыхая, теряя интерес к разговору:
– Били и очень больно.
Вспоминая:
– Тех у дерева поставили и в рулетку сыграли… – констатируя, – не повезло, так не повезло.
Вытирая слезу, плаксиво:
– Жалко, как-никак, а люди… – вскидывая взгляд, – я тем за них готов был глотку перегрызть. Кинулся, так трое меня избили до полусмерти, думал всё, не мог вспомнить своё имя.
Совсем подавленно:
– Очухался к ночи в коридоре подвала, а потом вот к тебе бросили, как мешок картошки…
Обращаясь к Алексу:
– Бежать отсюда не пробовал?
Алекс, отрицательно качая головой:
– Думаю, что бесполезно…
Тот, осматриваясь по сторонам, выдавил:
– А я подумаю. У меня клаустрофобия…
…Начавшаяся бомбёжка заставила прижаться к стене. Их тщедушными хребтами были ощутимы подземные толчки, явно бросали глубинные бомбы.
Алекс и парень сидели тихо, боясь приподняться, каждый молил бога о помощи.
Так прошло два часа. Время считал Алекс, шамкая сухими губами.
В подвале было сыро и холодно. За окном мела метель. Казалось, что зима вступила в свои права, диктуя свой вердикт всему живому. Природа как могла, охлаждала пылкие умы, ставя свою жирную точку.
Алекс лежал в темноте, вслушиваясь в завывание ветра за окном. Это был голос природы. Мозг это воспринимал как ультиматум человечеству: «Остановитесь!»
На душе было смятение тревога даже предательский страх, уничтожающий нейроны мозга, разлагая личность, стирая «Я» и ты, воспринимая свою никчёмность, понимал, что тебя во вселенной практически нет, так «пылинка». Эта мысль пугала, вот так незаметно перестаёшь быть человеком. Прислушиваясь к новому свирепому завыванию ветра, содрогаясь от холода, цепляясь за связующую нить, что протягивала природа, признал, что это крик природы живой сущности, та требовала заботы и любви, прежде всего к себе как к одной из составляющей бытия. Это её боль, страдания стучались в твою душу. Понимая, что человечество сделало непоправимое, ужаснулся.
