— Бугор на горизонте! Эх, а весёлый-то, весёлый!..
Я посмотрел. Действительно, на каменной физиономии приближавшегося к нам Валерки Чернопятова оттиснуто было что-то вроде удовлетворённости. Он коротко кивнул бригаде и, приподняв тяжёлый подбородок, остановился перед Гришей.
— Пошли, Григорий, — как бы с сожалением сказал он. — Переводят тебя от нас на шестой пресс.
Гриша беспомощно оглянулся на меня. Я отвернулся к прессу и, нахмурясь, принялся осматривать новые, недавно поставленные ножи. Потом не выдержал и, бросив ветошку, подошёл к нашим.
— В чём дело? — спросил я Валерку.
— Всё в порядке, — заверил он, не оборачиваясь. — На резку ещё одного новичка направляют. Его мы берём себе, а Гришу отдаём шестому прессу.
— И сменный мастер знает?
— А как же! — бодро отозвался он. — Всё согласовано.
— А со мной? — закипая помаленьку, проговорил я. — Со мной ты это согласовал?
С Валеркой мы не разговаривали до конца апреля. И это ещё не всё…
Вечером я вспомнил наконец, что хорошо бы забежать в универмаг к Ирине — объяснить, почему исчез.
Забежал, объяснил…
Домой я вернулся с твёрдым намерением как можно быстрее обеспечить Гришу общежитием. Хватит! Ещё не спрашивали меня, с каким это бродяжкой я пронёс бутылку спиртного в кафе «Витязь»! Пусть с покупателями своими так разговаривает!..
Никого не обнаружив в комнатах, я сунулся в кухню и увидел там такую картину: Гриша сидел в уголке на табуретке и неумело чистил картошку, внимательно, с почтением слушая сетования матери.
— Всё с неё началось, с Наташки, — жаловалась она. — Поломала, дурёха, жизнь и ему, и себе. А у Миньки-то характер — сам знаешь какой! В ступе пестом не утолчешь! Из армии пришёл — грозился: мол, в две недели себе жену найду, получше Наташки… И вот до сих пор ищет…
Я вошёл в кухню и прервал эту интересную беседу.
— Ты картошку когда-нибудь чистил? — хмуро спросил я Гришу. — Кто так нож держит? Дай сюда…
Показав, как надо чистить картошку, я перенёс низенькую, ещё отцом сколоченную скамейку к печке, сел и, открыв дверцу, закурил.
— Ну и как там твоя Ирина? — осторожно спросила мать.
Печь исправно глотала табачный дым чёрной холодной пастью. Зверская тяга у агрегата. Дядя Коля, сосед наш, делал…
— Какая Ирина? — нехотя отозвался я. — Не знаю я никакой Ирины.
Мать покивала, скорбно поджав губы. Ничего другого она от меня и не ждала.
— В общем, так, Гриша, — сказал я. — Насчёт общежития идём завтра… А что ты на меня так смотришь? Что случилось?
