Трасса в Котли около полумили идет вверх по склону холма, затем следует довольно крутой спуск, а перед финишем надо снова карабкаться на холм. Когда мы преодолели первый подъем, я отставал от последнего наездника примерно на два корпуса, но Роджер шел очень хорошо, с энтузиазмом преодолевал препятствия. Когда мы стали спускаться с холма, я был приятно удивлен тем, что не отстал окончательно от основной массы наездников. Миновав основание подъема, мы снова пошли вверх. Неожиданно впереди идущая лошадь оказалась позади нас, и я подумал: "Здорово, по крайней мере придем не в самом хвосте." Потом мы обогнали еще одну лошадь, и еще одну… Когда мы достигли вершины подъема, впереди оставались только две лошади. Я решил, что пора предпринимать какие-то решительные действия, потому что Роджер был абсолютно мокрым от пота. Я выслал его вперед и мы начали неуклонно догонять двух всадников, которые опережали нас на одно препятствие. Когда нам оставалось до финиша три препятствия, лошадь, шедшая непосредственно перед нами, упала, а мы оказались в трех корпусах позади лидера. Я просто не мог поверить, что шедший подо мной скелет обошел лучших лошадей Западной Англии. Роджер буквально пролетел финишный столб с гордо поднятой головой и стелющимся по ветру хвостом, словно выиграл Большой Национальный приз. Мы с ним пошли расседлываться, и он все время приплясывал, распираемый восторгом и гордостью.
После этого случая я всерьез занялся тренировкой Роджера, потому что стало ясно: ко мне попала прекрасная спортивная лошадь. Каждое утро после завтрака я выводил его на занятия. Погода стояла морозная, а я не имею привычки носить перчатки, поэтому постоянно прячу руки в карманы. Лошадью я управлял исключительно при помощи ЭСВ. Я мог поднять его в рысь, приказать повернуть налево, направо — и все только ментальной концентрацией.
Роджер выполнял еще одну чрезвычайно полезную роль — он был отличной нянькой. Моя дочь Пэдди, которой в то время было полтора года, уже тогда очень любила лошадей. Мы сажали ее на солому в деннике Роджера, и она была абсолютно счастлива и никого не беспокоила, играя возле копыт своего друга. Дочка научилась вставать, держась за лошадиный хвост, а ходить начала, перебегая от одной ноги до другой. Когда ребенок падал, Роджер нежно "обдувал" ее, и малышка переворачивалась на спину, забыв об ушибе, снова счастливо улыбаясь.
Но мы так и не смогли добиться, чтобы Роджер набрал тело и стал прилично выглядеть. Мы каждый раз испытывали неловкость, беря его на скачки, потому что в паддоке он представлял плачевное зрелище. Утешением нам служило только то, что чем хуже он выглядел до скачек, тем лучше он проходил дистанцию. Когда он спотыкаясь брел по паддоку, и казалось, что дойти до стартовой линии он будет просто не в состоянии, мы знали наверняка, что он готов к скачке, и мы можем смело делать ставку. На Роджере я выиграл 2 или 3 скачки. Мне всегда нравилось ездить на нем, потому что он фантастически брал препятствия, и с огромным энтузиазмом участвовал в соревнованиях.