Но разве вокруг мы никогда не замечали, что люди, не имеющие представления о находчивости барона, именно таким способом порой пытаются выходить из усложнившихся жизненных ситуаций? Разве при дележе совместно нажитого в браке имущества тяжущим сторонам не достается по половине автомашины или по четверти антикварной хрустальной люстры?
Читая современную фантастику, мы не смеемся над людьми-растениями, допускаем теоретически существование человекомедуз, отдельно существующего мозга и гор из алмазов. Почему же мы насмешливо воспринимаем утверждение барона о существовании сырного острова или его рассказ, что лунные люди, отправляясь в дальнюю дорогу, оставляют дома голову, чтобы она не потерялась в пути?
Боже мой, да оглянитесь внимательнее вокруг и вы увидите, что люди, отправляясь не то что в дальнее путешествие, а на обычную работу, спокойно оставляют голову возле телевизора или недочитанного детективного романа. А сколько голов теряют наши юные сыновья и дорогие дочери? А где бывают головы у четверти студентов, появляющихся перед экзаменатором?
Надо же смотреть в суть вещей.
Именно такой глубинный смысл видел главный инженер ОКБ во всех историях барона. Когда начальство, заказчики и прочие уважаемые контрагенты ОКБ наседали со всех сторон, одолевая просьбами о дополнительной выдаче чертежей и проектных разработок, и славный коллектив конструкторов, поднатужившись, выдавал их, а они потом валялись никому не нужные, потому что оказывалась вдруг нехватка важного комплектующего пустячка, Павел Станиславович утешал себя, вспоминая, как знаменитый барон поил половину лошади и очень удивлялся, что она не может напиться.
В тех случаях, когда по непонятным причинам сроки выдачи проектной документации вдруг передвигались на предыдущий квартал, а из ОКБ в то же время полсотни человек отправляли на овощную базу, а еще полсотни отправлялось сдавать очередную сессию в заочных институтах или отгуливать законные декретные отпуска, главный инженер вспоминал, как барон Мюнхгаузен вытаскивал себя вместе с лошадью за волосы из болота, и ему было легче преодолевать очередную производственную трудность, выполняя дополнительные задания начальства, облеченные в таких случаях не в грозный приказ, а в вежливую телефонную просьбу: «Прошу, дорогой, Павел Станиславович… Не приказываю, а лично прошу».
Личные же просьбы начальства, как известно, строже любых приказов. За невыполнение приказов получают обычно выговоры, строгие и простые, с последним предупреждением или без него.
