Th’ immortal spirit in the skies that bloom!
[10]Вебб и Смит печатались у одного и того же издателя, Генри Колбурна. Тот, надеясь на хорошие продажи, убедил Вебб расширить задуманный ею рассказ до размеров романа. Заимствованную писательницей у Горацио Смита символику мумии, возвращенной к «живой добродетели», никак нельзя считать случайностью. В романе имелись пугающие описания, например:
Клара задрожала при виде холодного, подобного мрамору лица, и в груди ее разлился ледяной холод страха, ибо она была убеждена, что это создание не принадлежит нашему миру. Одежды, стеклянные глаза и недвижные черты говорили о давно минувших веках, когда египтяне были гордыми хозяевами земли! Неужто оживший царь Хеопс, о котором она слышала столько рассказов, стоял пред нею?
И самые стойкие и уравновешенные умы страшатся ужасов сверхъестественного, и наша прекрасная беглянка невольно отвернулась! Она боялась оставаться на месте, боялась приблизиться, душу ее заполнило то смутное чувство опасности, что обыкновенно сопровождает отсутствие света, когда воображение рисует несуществующие ужасы, а фантазия охотно преувеличивает существующие; она не помнила, сколько времени простояла так, в плену жутких образов.
Когда Клара наконец подняла глаза, мумии не было; но вместо нее пред ее взором по всем углам мрачного склепа мелькали бесчисленные причудливые формы.
Однако, как указывает Линда Хопкинс, «хотя мумия в романе и кажется угрожающей и страшной, она на самом деле сочувствует людям и обладает своего рода всезнанием, помогающим безошибочно определить, какая помощь требуется в том или ином случае».
На Вебб, несомненно, повлиял «Франкенштейн» Мэри Шелли, опубликованный менее чем за ю лет до ее романа; возможно, она полемизировала с политическими и философскими аспектами книги Шелли. Можно указать на заметные параллели между двумя романами. В то же время, есть и громадные различия. По словам Хопкинс, «главной движущей силой “Мумии”, несмотря на сенсационное заглавие, явно служит сатира; юмор романа не язвителен, а добродушен… Почти ничто не напоминает двойственность и эмоциональную глубину “Франкенштейна”… Собственно говоря, оживший мертвец в романе чаще забавен, чем страшен… Как ни парадоксально, мумия здесь дарует утешение, а не порождает ужас». Быть может, Митту! и является, как формулирует Хопкинс, «первым поддающимся выявлению предшественником жанра произведений о мумиях», но и в этом романе мумия не выступает чудовищем.
