Пора было уже учить старших — Никошу и Ваню. К ним наняли «на вакации» учителя-семинариста, убоявшегося бездны семинарской премудрости и предпочитавшего горилку священным молитвословиям. За сто рублей он должен был обучить обоих хлопчиков всем наукам: грамоте, закону божию и четырем действиям арифметики. «Вчитель» носил густые лохматые усы и синий сюртук с большими костяными пуговицами, которые составляли его особую гордость, вызывая восхищенную почтительность дворни. За трапезой он весьма исправно опустошал свою тарелку, замечательно чисто обтирая ее хлебной коркой, когда содержимое исчезало. Кроме того, почтенный педагог обладал искусством изготовления наилучшей ваксы для сапог и чернил.
При всех этих его превосходных качествах учение шло недостаточно плодотворно, так как семинарист явно предпочитал горилку урокам. Он часто сказывался больным и сидел в своей горнице с головой, обвязанной мокрым полотенцем, и с необычайно взлохматившимися усами. Но так или иначе, мальчики выучились грамоте и уже приступали даже к таинствам сложения и вычитания, когда учитель был спешно изгнан из дома. Одна из дворовых девок, видя, что таиться ей уже все равно поздно, покаялась Марии Ивановне в необдуманном поведении и назвала виновника своего затруднительного положения. Мария Ивановна долго корила виновную, а затем вызвала «вчителя» и, несмотря на его болезнь и костяные пуговицы, дала ему расчет.
Необходимо было позаботиться о продолжении учения. Василий. Афанасьевич съездил по делам в Полтаву и там договорился об определений детей в поветовое (уездное) училище. Но для этого следовало их подготовить к приемным экзаменам. Тамошний учитель Гавриил Сорочинский взялся с ними заниматься. Мальчиков условились отвезти к нему на квартиру, чтобы они под его руководством постигли науки, необходимые для поступления в училище.
Предстояла долгая разлука. Никоша заранее рисовал себе прелести городской жизни, но ему грустно было расставаться с матерью, бабушкой, отцом. Он уныло ходил по дому и саду — они казались ему какими-то опустевшими, далекими, словно он уже здесь и не жил, а приехал на время, на побывку.
1 августа 1818 года в Полтаву въехала обширная семейная бричка, в которой важно восседали братья Никоша и Иван, поступавшие в поветовое училище. Василий Афанасьевич и Яким сопровождали мальчиков. Никоше шел уже десятый, а Ивану девятый год.
Бричка была доверху нагружена изделиями домашней кухни и солидным запасом продуктов для учителя. Василий Афанасьевич еще раз в уме сверил список Сорочинского, потребовавшего за пансион и обучение не только денежной мзды, но и плодов сельского хозяйства: «6 четвертей ржаной муки, 6 пшеничной, гречаной 12 мерок, пшена 6 мерок, гречаных круп 6 мерок, 1 бочонок огурцов, меду 10 фунтов, сала полтора пуда, масла полпуда…» Все уже отправлено на телеге, ничего не забыто.
