— Да оттого люди и бегут, — согласился Василий Афанасьевич. — Вон даже у Дмитрия Прокофьевича сколько биглых крепакив! Эта «закуция» враз усих разорила.
— А что такое «закуция»? — спросил Алеша Капнист, плохо знакомый с местными порядками — он воспитывался в корпусе, в столице.
— А это когда голова, сотский и писарь идут по деревне и выколачивают подушную, — с готовностью пояснил Василий Афанасьевич. — Если кто не заплатит в первый раз, арестуют и подержат несколько дней в присутствии. Во второй раз натолкут сажи, смешают ее с водой и давай ляпать по стенам, по одежде, почему попало! И водят с собой недоимщика. А в третий раз ведут на перекресток, а там заготовлены толстенные дубы, а в тех дубах дыры проверчены. Вот в такую дыру вставляют ногу неплательщика и прибивают ее брусом. Много народу насадят и держат так дня три-четыре, даже зимой! А уж если и это не помогает, то поливают холодной водой на морозе. Вот народ и бежит.
Никоша с ужасом слушал этот страшный рассказ. Ему до слез жалко было несчастных, которых подвергали таким мучениям. У себя в Васильевке он об этом ничего не знал. Добродушный Василий Афанасьевич покричит когда, погорячится, пригрозит, но всегда соблюдает справедливость.
Заметив испуг мальчика, Василий Афанасьевич взял его на руки, сказал: «Ну, ничего, ничего, це тильки балачки!» Никоша получил конфет и был выпровожен, а взрослые еще долго горячо о чем-то спорили.
А Никоша пошел в детский домик, в котором проживал старичок француз. Старичок строил около домика «Храм умеренности». Вокруг будущего храма были посажены три деревца: груша, сосна и дуб — в ознаменование вечной твердости. Старичок служил когда-то во Франции кондитером и готовил очень вкусные печенья…
В этом году весенняя ярмарка проходила без Василия Афанасьевича. По делам своего «благодетеля» он вынужден был уехать в Кибинцы. Заодно надо было посоветоваться с врачами, так как здоровье становилось все хуже и хуже. Грудь болела, в особенности по ночам. Не давая спать, мучил удушливый кашель. Беспокоили и хозяйственные дела, безденежье, тяжелая распутица, которая могла плохо сказаться на успехе ярмарки. Дороги размокли, зыбкая грязь мешала проехать в Васильевку из окрестных мест.
Прибыв в Кибинцы, Василий Афанасьевич написал своей «белянке» встревоженное письмо, в котором заботы о близящейся ярмарке перемежались с тревогой о жене: «Прикажи еще приказчику, чтобы к ярмонку нашему доставлена была из Яресек горилка, чтобы сделана була ятка
